Античный чароплёт. Том 2 - Аллесий

затем в их центре, там, где у людей зрачок, начинает появляться драгоценность. Сапфир, изумруд, рубин… За драгоглазыми когда-то давно, говорят, шла охота из-за этого. Но их трудно найти, ещё труднее убить или пленить в их горах. Хотя если это удастся, то станешь сказочно богат. Одна девушка из этого народа стоит два своих веса в золоте.

— Ничего себе, — вырвалось у меня. Даже если совсем худосочную найти, то это кило семьдесят-восемьдесят. Огромное состояние. В одном золотом сикле обычно около восьми грамм. То есть около семи-восьми тысяч золотом. Такими суммами оперирует в том же Шумере только высшее сословие, Император и верхушка Гильдии. Состояние мелкого дворянского рода обычно исчисляется в сотне-полторы золотых. Среднего — в нескольких сотнях. В своё время я заплатил Джи Беш за обучение бешеные деньги, которые он едва ли не с потолка взял, изначально не собираясь меня учить. Но даже так, речь шла о тысяче золотых или около того: плохо уже помню. А тут — такие бабки…

— Вот именно. Только после такого тебе и твоим потомкам вход в горы заказан. Драгоглазые тоже добывают золото, — хмыкнул брахман.

— Любому известно, — дополнила Абхилаша, — что тот, кто убил или похитил драгоглазого, будет жестоко убит, стоит ему лишь подойти к горам. Но даже если и не подходить, от кары это не спасёт. Если найти и привести к горам такого человека, то драгоглазые заплатят за него. И заплатят немало. А если бросить в горах такой труп на ночь, то поутру вместо него можно обнаружить самоцветы. Так что вдалеке от гор найдётся немало охотников отвести убийцу или похитителя к хозяевам подземелий.

— А кто платит такие деньги за этих… горцев?

— Богатейшие из правителей желают иметь таких наложниц. Но чаще щедро одарить за них могут наги. Убьёшь или пленишь кого из них, иди ко мне. Я знаю, где живут наги, помогу найти, — ехавший впереди брахман был необычайно благодушен. Линька закончилась раньше?..

— Ничего, что мы едем к ним в гости?

— Одно другому не мешает. Только в этот раз даже и думать не смей. Но если потом один вернёшься, то я буду ждать.

Дорога постоянно сопровождалась сочной растительностью. Заметно подобревший Абтармахан, который, как мне казалось, был весьма удивлён таким кратким периодом своей озлобленности, спокойно скакал чуть впереди, давая нам с Абхилашей спокойно общаться. Случайная любовница оказалась весьма сведущей во многих здешних легендах. Она рассказывала мне о драгоглазых, нагах, симурах, местном подвиде вампиров… Много чего рассказывала. Немало я услышал и из истории Храма. Повезло, что он не слишком силён. Обычно мощные гильдии вроде шумерской или жрецов Та-Кемет стараются запретить колдовство не входящих в их состав чародеев на своей территории.

А дело всё в том, что образовавшие Храм кудесники в окрестностях были не единственными магами. Странствующие гуру с учениками и без. Некоторые закрытые общины и деревеньки, в которых жили волшебники и люди под их защитой. Вот попробуй запретить магию тем, кто не принадлежит Храму: мигом получишь столько проблем, что потом веками нужно будет разгребать…

***

Балли смиренно смотрела на колдовство мужа, сидя в углу и слушая тихое бормотание шамана перед костром, в котором то и дело проскальзывали чёрные язычки совсем иного, потустороннего пламени. При этом она своими изящными девичьими ладошками невероятно крепко держала дёргающуюся жертву. Мужчина из южан был связан, но даже так его тело содрогалось в конвульсиях. Вот случился особенно сильный рывок. С тихим хрустом молодая брюнетка, обладательница смуглой кожи, сдавила ему шею, ломая кадык. Мужа ничего не должно отвлекать. Вызвав уже предсмертный, но невероятно болезненный стон, она запустила пальцы в широкий разрез на шее, собственноручно разрывая края раны и усиливая ослабевший ток крови, которая тонким ручейком неспешно направлялась по ложбинке к тому самому костру. Бормотания шамана стали глуше и прерывистей.

“Вот оно! Эмуша ответил!” — благоговейно пронеслось в её голове, когда языки пламени сменили цвет на ярко-красный и стали отбрасывать тень. И нет, это нормально — увидеть где-нибудь тень от костра, но это обычно тень предмета. Палка, пень, дерево… человек. Сейчас же на полу хижины была именно тень от огня. Чёрные полупрозрачные языки тянулись двумерной картинкой по неровному полу, извивались и играли своей густотой. А источником незримого света для них выступал сам шаман. Балли подобралась: важный момент наступил.

Резкий рывок, и не ожидавший удара в спину шаман валится в костёр… В следующую секунду резкая боль в животе заставила её скорчиться на полу. Огонь весело шелестел упавшим в него деревянным поленом. Покинувший дерево дух занял место в тени шамана.

— Дурная девка… — раздавшийся сверху голос был брезгливым и насмешливым. — А могла бы ещё пожить. Дура, — ничуть не заботясь о ней, шаман схватил длинные чёрные волосы и потащил сопротивляющуюся охотницу, обратившуюся жертвой, к костру. Красное пламя словно застыло на мгновение, будто бы в раздумьях. А затем жар от огня на миг исчез. Лепестки огня заострились и выстроились в ряд. Сформировавшаяся пасть с чавкающим и шкворчащим звуком вгрызлась в лицо девушке, сопровождая свою жуткую трапезу запахом палёной человеческой плоти. Тихие выкрики, доносившиеся ещё несколько секунд из места, где был разожжён костёр, стихли. Шаман задумчиво посмотрел на бывшую наложницу, которую обвившиеся вокруг тела тени утаскивали в огонь. — Нельзя девок учить колдовству. Нельзя, — огладил он бороду. Потом внезапно вспомнилось, сколько раз его пытались убить ученики-юноши. — Вообще никого нельзя…

Справедливости ради стоит отметить, что приносить в жертву единственного ребёнка именно этой наложницы не стоило. Но что поделать: подходящей жертвой Эмуше могли стать только трое из его детей. И двоих из них родила красавица Индрани, а её он любит больше.

Вместо тела женщины и горящего костра осталось лежать маленькое змеиное яйцо, по форме которого свернулись и огонь, и тени. Аккуратно подобрав его, шаман подошёл к валяющемуся трупу мужчины, из которого уже почти перестала течь кровь. Раздвинув рану на горле, он вложил в неё свою ношу, а потом вышел из хижины. Один из воинов почтительно поднёс к нему кувшин с водой, помогая смыть с рук кровь и грязь. Чуть подумав, шаман провёл двумя пальцами тому по лбу, оставляя обожжёную отметину: при захвате этой деревни он достойно себя проявил. Да и позже занимался делом, а не предавался утехам с селянками. Заслужил. А вот остальные…

Сморщившись,