Сияние - Стивен Кинг

Путаница в мыслях у Венди немного улеглась, но за нейобнаружилось кое-что похуже. Паника.

Несомненно, это дело рук Джека. Отрицания мужа ничего незначили для Венди. Ей казалось вполне вероятным, что Джек во сне пыталсяпридушить Дэнни – так же, как разбил во сне приемник. У него какой-то нервныйсрыв. Но что предпринять? Невозможно до бесконечности сидеть тут взаперти. Имнужна будет еда.

В действительности вопрос стоял только один – его-то изадавал полный холодности и прагматизма внутренний голос Венди, голос еематеринства, который, будучи направлен из замкнутого круга мать-дитя вовне, кДжеку, превратился в холодный и бесстрастный. Он спрашивал:

(Насколько он опасен?) Джек отрицал, что это его работа.Синяки и тихая неумолимая отъединенность Дэнни от окружающего привели его вужас. Если это сделал он, ответственность лежала на некой обособленной частиего «я». То, что Джек сделал это во сне ужасным, извращенным образом ободряло. Возможно,ему можно доверить вывезти их отсюда? Увезти на равнину, подальше от гор… Послечего…

Но дальше благополучного прибытия их с Дэнни к докторуЭдмондсу в Сайдвиндер она не умела заглянуть. Правда, особой нужды в этом небыло. Текущего кризиса было вполне достаточно, чтоб Венди не могла отвлечься.

Она причитала над Дэнни, укачивая его на груди. Касавшиесярубашки малыша пальцы отметили, что она сырая, однако в мозг Венди поступилолишь беглое сообщение. Поступи информация в полном объеме, Венди могла быприпомнить, что, когда Джек обхватил ее в конторе, всхлипывая ей в шею, руки унего были сухими. Это могло бы дать ей передышку. Но ее мысли по-прежнемузанимало совсем иное. Следовало принять решение – можно подходить к Джеку илинет?

На самом деле это было не бог весть какое решение. Водиночку Венди ничего не могла сделать – даже перенести Дэнни вниз, в контору,чтоб вызвать помощь по радио. Мальчик пережил сильнейший шок. Его следуетпобыстрее увезти отсюда, пока не причинен непоправимый вред. Она отказываласьповерить, что непоправимое уже могло случиться.

Все же Венди мучилась над этим вопросом, судорожно выискиваяальтернативы. Ей не хотелось, чтобы Дэнни опять попал в пределы досягаемостиДжека. Теперь Венди сознавала, что уже приняла одно неверное решение, непослушавшись ни своих ощущений, ни ощущений Дэнни. Она позволила снегу заперетьих тут… ради Джека. Следующее неудачное решение она приняла, когда отложиларазвод. Мысль, что она может опять ошибиться, да так, что всю оставшуюся жизньбудет ежедневно, ежеминутно жалеть об этом, почти парализовала ее.

Ничего огнестрельного тут не было. В кухне с магнитныхпланок свисали ножи, но между ними и Венди стоял Джек.

В попытках принять верное решение, найти альтернативу, ей непришло в голову, как горько ироничны эти мысли: час назад она заснула с твердымубеждением, что все нормально и скоро станет еще лучше. Теперь же онарассматривала возможность использовать мясницкий нож против собственного мужа,если тот попытается вмешаться в их с сыном дела.

Наконец, с Дэнни на руках, она встала. Ноги дрожали. Выходбыл один. Придется смириться с тем, что Джек бодрствующий – это нормальныйДжек, который поможет увезти Дэнни в Сайдвиндер, к доктору Эдмондсу. А еслиДжек попытается не только помочь, Господи, помоги ему.

Венди подошла к двери и отперла ее. Подвинув Дэнни повыше наплечо, она открыла дверь и вышла в коридор.

– Джек? – нервно позвала она, но ответа не получила.

С растущим трепетом она прошла к лестничной клетке, но Джекатам не оказалось. Пока она стояла на площадке соображая, что же делать дальше,снизу донеслось громкое, сердитое, горькое пение:

Опрокинь меня в кле-е-евер, и давай-ка еще разок!

Звук его голоса напугал Венди еще сильнее, чем молчание, новсе равно, других вариантов не было. Она начала спускаться по лестнице.

Джек стоял на лестнице, прислушиваясь к приглушеннымпричитаниям и уговорам, которые неслись из-за запертой двери, и замешательствопостепенно сменилось гневом. Так ничего и не изменилось. Для Венди, во всякомслучае. Можно двадцать лет не брать в рот спиртного и все равно видеть(ощущать) легкое движение ноздрей жены, когда та пытается различитьотправляющийся в дальние страны на поезде Джекова дыхания джин или виски. Вендивсегда была склонна признавать самое худшее: попади они с Дэнни в аварию из-заупившегося слепого, которого перед самым столкновением хватил удар, онаотвернулась бы, негласно обвинив Джека в полученных Дэнни увечьях.

Лицо жены, уволакивающей от него Дэнни – вот что появилось уДжека перед глазами, и ему вдруг захотелось стереть написанный на этом лицегнев кулаками.

Она, черт побери, не имеет никакого права!

Да, возможно, сперва так оно и было. Он пил, он вел себяужасающе. Сломать руку Дэнни – страшное дело! Но, раз человек меняется клучшему, не заслуживает ли он, чтобы рано или поздно ему предоставили кредитпод его исправление? А если кредита нет, не следует ли этому человеку оправдатьнедоверие? Если отец будет постоянно обвинять дочку-девственницу в том, что татрахается со всеми мальчишками-старшеклассниками без разбора, разве она в итогене утомится от этих нагоняев настолько, что начнет получать их не зря? А еслижена тайком – да не так уж и тайком – продолжает верить, что ее муж-трезвенникпьет…

Джек поднялся, медленно сошел вниз, на площадку второгоэтажа, и минутку постоял там. Из заднего кармана он вытащил платок, обтер губыи задумался: может быть, пойти, как следует постучать в спальню, требуя, чтобего впустили посмотреть на сына? Она не имеет никакого права быть такойвысокомерной, черт ее возьми.

Ладно, рано или поздно ей придется выйти оттуда – еслитолько она не выдумала для обоих какую-нибудь диету, снимающую все проблемы. Отэтой мысли губы Джека тронула довольно неприятная усмешка. Ну, пусть придет.Придет – в свое время.

Он спустился на первый этаж, в вестибюле бесцельно постоялвозле администраторской стойки и свернул направо. Он зашел в столовую иостановился на пороге. Прямо в глаза Джеку заблестели пустые столы под белымильняными скатертями, которые были аккуратно выстираны, выглажены и закрытычистой прозрачной клеенкой. Сейчас комната была пустынна, однако (Обед подадутв восемь. Маски снимут в полночь. Тогда же танцы) Джек начал пробираться междустоликов, мигом позабыв, что наверху – жена с сыном, позабыв свой сон, разбитыйприемник, синяки. Он вел пальцем по скользкому пластику, пытаясь представитьсебе ту августовскую жаркую ночь сорок пятого – война выиграна, впередипростирается полное новизны, разнообразное будущее, похожее на край сновидений.Все кольцо подъездной дороги увешано яркими, пестрыми китайскими фонариками, извысоких окон (сейчас занесенных снегом) льется золотисто-желтый свет. Мужчины иженщины в маскарадных костюмах: тут – сиятельная принцесса, там – кавалер вботфортах. Блестящие остроты и сверкающие драгоценности. Танцы. Реки спиртного– сначала вина и шампанского, потом, может быть, чего-нибудь покрепче. Звукголосов все выше, выше и вот с эстрады, где сидят музыканты, раздается веселыйкрик: «Маски долой! Маски долой!»