Лазарит. Тень меча - Симона Вилар

И после этого Гвидо спас его в бою! На что он рассчитывал? На то, что рвущийся к власти и могуществу Монферрат поймет, что Гвидо де Лузиньян не враг никому из тех, кто сражается с неверными за Святую землю? Конрад просто не мог оценить такую позицию — не такова была его природа.

— У Монферрата слишком мало людей, — заметил Амори. — По законам божеским и человеческим, король — ты. Тебя помазали на царство в Храме Гроба Господня! Ты получил власть, женившись на Сибилле!

— Но Сибилла мертва. Она и только она делала меня государем.

Подруга, жена, защитница… Которой с ним больше нет.

Амори вздохнул. Эта зима выдалась для крестоносцев особенно тяжелой. Голод, беспрерывные дожди, скученность в лагере, зажатом между стенами осажденного города и воинством Саладина, расположившимся на окрестных холмах. Среди крестоносцев начались болезни, но лекари ничем не могли помочь, и люди гибли сотнями. Знать, орденские рыцари, простые латники, маркитантки и даже королева. Сначала умерли две малолетние дочери Гвидо и Сибиллы — Алиса и Мария. А следом и она сама.

— Я сразу ощутил, как во мне что-то изменилось — задумчиво произнес Гвидо, держа на ладони изумрудный крестик жены. — Она ушла — и в тот же миг я словно утратил право на трон! Когда же прибыл король Филипп Французский… Господь свидетель, как же я его ждал! Я готов был пасть ему в ноги — ведь он подоспел так своевременно, и с ним было столько свежих и прекрасно вооруженных воинов! О, — мыслил я, — теперь-то победа не за горами!.. Однако король Франции не пожелал меня выслушать и не стал ничего предпринимать. Мне донесли, что он не намерен начинать никаких военных действий до тех пор, пока не прибудет его союзник Ричард Английский. Якобы эти государи дали друг другу слово рыцарей сражаться только плечом к плечу.

«Недурная отговорка — сослаться на рыцарскую клятву, чтобы не показать своей трусости!» — хмыкнул Амори. И тут же изумленно воззрился на Гвидо:

— Я не ослышался? Ты сказал, что Филипп…

— Что Филипп Капетинг сошелся с Конрадом Монферратским.

— Проклятье! Я ничего не знал об этом, — озадаченно взъерошил свои коротко остриженные волосы Амори. — Это мое упущение, но ты должен понять: я вечно в хлопотах. На мне лежит бесконечное число обязанностей — начиная с караульной службы и заканчивая вооружением и починкой доспехов. Мне некогда выслушивать сплетни.

— Это не сплетни, брат. Таково решение Филиппа. Да, ты слишком занят и не замечаешь кое-каких вещей. Но с прибытием французского короля я сразу ощутил, как изменилось отношение ко мне. Вот, слышишь? — Он вскинул руку, призывая коннетабля обратить внимание на шум, доносившийся сквозь ткань шатра.

Оттуда долетали гортанные выкрики, завизжала женщина, затем послышались гогот, шум драки, звон стали.

Амори равнодушно повел обтянутым кольчугой плечом.

— Ну и что? В таком скопище сброда то и дело что-то происходит — пьянки, потасовки, насилие. Если прикажешь, я велю разогнать этих тварей.

— Я могу приказать только тебе, — Гвидо невольно повысил голос — в нем звучало отчаяние. Шум у шатра не прекращался. — А ты прикажешь им. Мне они не станут повиноваться, чего бы я от них ни потребовал. Знаешь, что я слышу, проходя по лагерю? «Прошло твое время, красавчик!» О, вся эта солдатня с появлением французов мигом почуяла перемену!

— Филипп устраивает им попойки за свой счет, вот они сдуру и решили, что Капетинг возмечтал об иерусалимской короне. Ведь тут кого только нет — итальянцы, армяне, датчане… Многие из их командиров убиты в стычках, вот они и шатаются без дела. Черт побери, похоже, там кого-то режут!

Он шагнул к выходу из шатра. И впрямь — пора прекратить эти бесчинства у самой резиденции короля!

Шум усилился, кто-то заметался в крытом переходе, и наконец Амори едва не столкнулся с закутанной в плащ женщиной.

— Дьяволово семя! — по-солдатски грубо выругался коннетабль, схватил и встряхнул ее так, что женщина упала на устилавшие пол шкуры. Вслед за ней вбежали охранники. — А вы куда смотрите, разрази вас гром? Это что же выходит — молодцы в полном вооружении не в силах остановить какую-то пьяную шлюху?

— Да там сущее побоище, мессир! — воскликнул один из охранников, поправляя сбившийся на затылок круглый шлем с наносником. — Пришлось разгонять оголтелый сброд, вот она и проскочила. Эту мы мигом…

— Стойте! — внезапно воскликнул Гвидо, бросаясь к женщине. — Мадам, любезная сестрица! Вы ли это?

Женщина сбросила облегавший ее голову полотняный вампл[89] — и по ее плечам каскадами рассыпались светлые, почти серебряные вьющиеся волосы. Глаза ее были серо-зелеными, а брови также светлыми, но над ними на восточный манер были нанесены татуировкой еще две тонкие дугообразные линии. Женщина была молода и хороша собой, даже длинноватый нос с горбинкой не портил ее.

— Пусть эти выйдут! — властно распорядилась она. — И пусть не болтают, что видели меня здесь.

— Не беспокойся, Изабелла. Это мои пулены, они верны своему королю.

Пулены, потомки христиан и сарацинок, оставались преданными Гвидо несмотря ни на что. Но именно они могли признать эту юную женщину — принцессу Изабеллу Анжуйскую, младшую сестру упокоившейся королевы Сибиллы.

Изабелла поднялась, опираясь на руку Гвидо. Несмотря на свой наряд лагерной шлюхи — обтрепанное платье, замызганный вампл и широкую накидку с многочисленными заплатами, — держалась она с достоинством.

— К чему этот маскарад, Изабелла? — осторожно спросил король.

Молодая женщина неожиданно разрыдалась.

— Гвидо! О, Гвидо, спаси меня! — Она рухнула на колени, цепляясь за полу туники короля.

Это была истерика, и братья Лузиньяны поначалу растерялись, но мягкий голос Гвидо постепенно сделал свое дело. Король усадил Изабеллу в кресло и закутал бархатным плащом, коннетабль подал ей чашу с водой.

— Они хотят выдать меня замуж! — наконец вымолвила она, стуча зубами о чеканный серебряный край чаши.

Братья Лузиньяны переглянулись — обоим показалось, что они ослышались. Эта девятнадцатилетняя высокородная особа уже восьмой год являлась супругой сеньора Онфруа Торонского, и брак этот считался счастливым, несмотря на отсутствие детей. Но в том не было никакой беды, ибо двое юных супругов, обожавших куртуазные игры, музыку и прогулки рука об руку по крепостным стенам при луне, сами были еще почти детьми.

— Кто хочет вас выдать замуж, мадам? — осведомился Амори.

— Все: моя мать, Конрад Монферратский и даже король Франции. Они утверждают, что теперь я стала наследницей престола, и вместе с моей рукой корону получит тот, кто станет моим мужем.