Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей

— Вы готовы испортить дипломатические отношения из-за такой…

Фалери покачал головой.

— Сомневаюсь, что это произойдет. Я уверен, что это испортит вашу карьеру и позабавит граждан других стран. В Серессе также трудятся и лучшие печатники в мире. А наши корабли путешествуют по всему миру, как вы тоже знаете. Канцлер, любое унижение, которое это письмо заставит меня претерпеть, — он поднял конверт вверх, — скоро всеми будет забыто. Но ваше, боюсь, закончится сокрушительным падением.

Савко с трудом сглотнул. Он сделал ошибку. Действовал чересчур безрассудно. Предположил, что его вкусы и привычки не столь известны, как это, очевидно, было в действительности. Да, немногие при дворе знали о его наклонностях в постели, несмотря на наличие жены и сына, живущих в самом большом из его поместий на севере. Он был далеко не один такой. Но, по-видимому, в Серессе тоже об этом знали, во всех подробностях.

И император не смог бы игнорировать это разоблачение, если бы оно получило широкую известность, и в числе прочих о нем узнал — о, Джад! — Верховный Патриарх, у которого на это… свои взгляды.

Проклиная себя, стараясь скрыть свой ужас (это умение он, по крайней мере, в себе воспитал), Савко пробормотал:

— Но, мой дорогой, вы неправильно поняли! Нет-нет-нет. Тот рисунок, который вам послали, нашли в студии одного непристойного художника из… Феррьереса, пьяницы и глупца, семья которого всегда ненавидела Серессу! Вы ведь понимаете, что у нас здесь есть несколько подобных ему? Император, он приглашает людей ко двору и…

Фалери ничего не ответил.

Савко снова выругался про себя. И продолжал:

— Этому человеку уже приказали покинуть Обравич под страхом наказания кнутом! — тут он неудачно выразился, мрачно подумал он. — Мы нашли всего один такой рисунок. Мне пришлось послать его вам, чтобы больше никто и никогда не увидел такое скандальное, клеветническое изображение!

— Его можно было бы сжечь.

— Да, да. Но я подумал, что лучше… лучше, чтобы вы об этом узнали.

— Почему?

Будь проклят этот человек!

— Ну, эти девушки, эти женщины, которые могут нам повстречаться… Нельзя ждать, что они ничего не расскажут о своих встречах, или расскажут… э, правду, если заговорят.

— Неужели?

— Да! Да, синьор Фалери! Увы всем нам.

— Увы некоторым из нас. Эта девушка, ее убьют, я полагаю.

Это кошмар, ужас! Савко захотелось выпить. Он ответил:

— Или убьют, или нагонят на нее такой страх, которого она никогда не ожидала. Как и на того… э, художника.

— Лучше смерть. Сересса будет рада заняться ими обоими.

— Нет, нет! — воскликнул Савко, слишком энергично замахав руками. — Вы наш гость. Это оскорбление, нанесенное послу. Наш долг заниматься подобными делами.

— И вы это сделаете?

— Я вас только что в этом заверил, — произнес Савко со всем достоинством, какое сумел изобразить.

После долгой паузы Орсо Фалери пожал плечами.

— В таком случае, возможно, сересским художникам незачем будет подсказывать, как изображать важных лиц в Обравиче.

Савко положил ладони на свой письменный стол. И с удовольствием увидел, что они не дрожат. Он ведь канцлер Священной империи джадитов. Он тихо произнес:

— Так, честно говоря, было бы лучше всего, посол. Потому что вы ошибаетесь. Это стало бы большим оскорблением для императора. Оскорбить канцлера, прослужившего ему столько лет? Даже не пытайтесь вообразить, что могло быть иначе, синьор.

И в первый раз Савко с облегчением увидел в глазах собеседника неуверенность.

— Возможно ли, — спросил Орсо Фалери, — двум мужчинам, обладающим опытом в решении мировых проблем, прийти к пониманию в таком вопросе, как этот, не привлекая в это дело посторонних?

— Полагаю, это возможно, — торжественно ответил канцлер Савко. — Художники непредсказуемы даже в самое лучшее время.

— Слишком богатое воображение, как я обнаружил.

— Крайне богатое.

— Отсутствие дисциплины?

— Хорошее высказывание, синьор. Они также недостаточно понимают, какую рябь и круги по воде их действия могут вызвать в огромном мире.

— Элегантная фраза, канцлер. Если я могу так выразиться.

Савко наклонил голову.

Посол Серессы подошел к очагу, в котором горел жаркий огонь. Он бросил к него конверт и рисунок, ранее присланный ему. Оба наблюдали, как они горят.

— Совершенно правильный поступок, — с одобрением произнес Савко, когда бумаги догорели.

Фалери, стоя у камина, посмотрел на него.

— С вашего позволения, я удалюсь. Я предпочитаю после наступления темноты не находиться вне дома, — серессец двинулся к выходу.

— Подождите, синьор.

Фалери остановился у двери.

Сидящий за своим письменным столом Савко спросил:

— Страны и империи джадитов не должны так поступать друг с другом, правда? — сейчас он шел на риск.

— Согласен, — ответил Фалери. — И я говорю это от имени Серессы. Сожалею, что в этом возникла необходимость. Не мы это начали, — он бросил взгляд на огонь. — Мы ведь это сожгли? Оставили в прошлом?

Савко набрал в грудь воздуха.

— Другие вещи горят, синьор, когда османы приходят на наши земли, — вот оно!

Фалери задумчиво кивнул.

— Неверные — жестокие выродки. Сересса надеется, что наш щедрый кредит поможет императору Родольфо защитить его земли.

«Его земли». Разумеется.

Савко сохранил бесстрастное выражение лица.

— Сересса уже оказала нам большую помощь через своих банкиров. Вы передадите нашу благодарность Совету Двенадцати?

— Конечно. И Сересса будет надеяться на поддержку императора в одном вопросе, который касается наших целей и наших потребностей. Я подниму этот вопрос, если мне будет позволено, во время моего следующего визита ко двору императора.

Савко знал, что это за цели и потребности. На восточном побережье Сересского моря стоял обнесенный стенами город, хранящий верность императору. Его жители делали даже больше — они обороняли земли и население империи совершенно безвозмездно. Они нападали на ашаритов на суше и на море, на своих маленьких кораблях. А также, иногда, не на ашаритов.

— Потребности наших двоюродных братьев и дорогих единоверцев из Серессы император всегда принимает близко к сердцу.

— И мы за это благодарны. — Фалери снова повернулся к двери.

— Вы не останетесь выпить чашу вина?

— Вино, — ответил Орсо Фалери, — лучше в резиденции серессцев.