Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль

На следующее утро из-за воздушного налета нам пришлось долго сидеть в своем подземелье, наполненном комарами. После обеда я сшила французский флаг, и мы повесили его на крыше нашего дома. Преподобный П. велел также смастерить большое английское знамя, которое натянули между верхушками двух высоких деревьев в саду. Синий цвет этого «Union Jack» отличался от общепринятого, но в Тайюане не нашлось другого оттенка.

К счастью, мы спокойно спали по ночам: бомбежки происходили лишь в светлое время суток. Из-за этого магазины днем не работали, а открывались с наступлением темноты. В это время местные жители делали покупки, и на улицах царило оживление. Следуя примеру китайцев, мы с Ионгденом запасались продуктами на черный день. Мы ходили в магазин сами из соображений экономии: нельзя было позволять повару раздувать счет, извлекая из этого прибыль. Следовало растянуть оставшиеся у нас деньги до тех пор, пока не придет сумма, заказанная в Шанхае.

Однажды вечером я обратила внимание на то, что во всех лавках были солдаты, и, как ни странно, они обслуживали покупателей.

Вскоре всё разъяснилось. Власти издали указ, предписывавший лавочникам шить себе военную форму, чтобы быть наготове, как только их призовут. Призовут куда? Я недоумевала. Китайский торговец — это человек, начисто лишенный боевого духа и отваги. К тому же для чего нужны на фронте бойцы, не прошедшие никакой подготовки? Очень немногие из них умели стрелять. Они наверняка разбежались бы при малейшей опасности, вовремя вспомнив, что «в первую очередь мужчина должен заботиться о своей семье».

Воздушные налеты участились, они стали ежедневными, а порой происходили по несколько раз в день. Как-то раз в субботу их было три; около девяти, когда объявили первую тревогу, я еще была в ванной и, наспех одевшись, выскочила из дома; во второй раз, вскоре после полудня, нам пришлось прервать свою трапезу, а во время третьей бомбежки мы просидели в подземелье сорок минут. Самолеты летали прямо над нами, и летчики стреляли по крышам; поблизости загорелся один дом.

На следующий день было три воздушных налета, один из которых продолжался около часа; самолеты «трудились» возле мест дислокации войск, за пределами города.

Из-за наступления японцев жизнь в Тайюане совсем разладилась. Торговцы держали на складе товары долгого хранения и не желали их продавать, опасаясь, что местные бумажные деньги могут сильно или совсем обесцениться, как это случилось в Чахаре (у меня оставалось более двухсот долларов Чахарского банка, но никто их не брал). Поэтому владелец булочной, до сих пор снабжавший нас свежим хлебом, перестал его печь, а бакалейщики припрятали свой товар в ожидании лучших дней.

Обстрелы продолжались, и люди начинали к ним привыкать. Порой, когда нам не хотелось отрываться от дел, мы не удосуживались спускаться в убежище, но я никогда не забывала снять сушившееся во дворе чистое белье или убрать с балконных перил постельные принадлежности, которые мы там проветривали. Таково было строгое распоряжение властей, и пренебрегать им было рискованно: нас могли заподозрить в пособничестве врагу, заявив, что мы подаем летчикам сигналы с помощью развешанного белья.

В промежутках между налетами славный привратник старался замаскировать наше убежище, обкладывая его сухой травой. Подшучивая над наивным китайцем, я говорила, что он должен класть пучки травы корнями вниз, чтобы летчики не удивлялись, видя, что она неправдоподобно растет корнями вверх. Привратник воспринял мое замечание серьезно, и мы с Ионгденом частенько веселились, глядя, как этот простак тщательно осматривает свою завесу, дабы убедиться, что все корни растений обращены к земле.

Он также собрался укрепить наше подземелье, но если «маскировка» меня только забавляла, то «укрепление», с которым я тщетно пыталась бороться, внушало мне больше опасений, чем бомбежки. Я боялась, что старый подвальный свод может обвалиться, не выдержав всё возраставшей тяжести огромных камней, которые привратник продолжал на него наваливать. Спускаясь в убежище, я всякий раз с тревогой думала о том, не рухнет ли крыша, призванная обеспечить людям защиту, на наши головы вместо бомбы и не станет ли подвал для нас могилой.

Довольно большой, обнесенный оградой двор, где находился наш дом, был раньше резиденцией английской баптистской миссии, которая переехала отсюда в более просторное помещение на окраине города. Во двориках и садах располагалось несколько строений; в некоторых из них по-прежнему жили служащие миссии. Как-то раз, когда объявили очередную воздушную тревогу, я оказалась в убежище рядом с человеком, которого раньше не видела, и во время долгого ожидания на шатких досках самодельного помоста мы разговорились.

Незнакомец рассказал мне, что он — христианин и его вера в корне отличается от веры в Небесного Отца. Это означало, что он, Фуянъ-танъ (протестант), исповедует религию, непохожую на учение Тянъ-ди-танъ, религию Небесного Отца (так китайцы именуют католиков). Ионгден спросил его, являются ли католики христианами. Протестант решительно это отрицал, и на вопрос ламы, поклоняются ли Фуянъ-танъ и Тянъ-ди-танъ одному и тому же Богу, отвечал: «Нет».

Его мнение ничем не отличалось от суждений одного образованного китайца, преподававшего философию в университете. Когда я поинтересовалась, как относятся китайцы к представителям двух различных направлений в христианстве, он сказал: «За исключением небольшого числа просвещенных людей, китайцы не думают, что они исповедуют одну и ту же религию. В Китае лишь протестантов считают христианами, последователями религии Есу (Иисуса). Католики же — это те, кто поклоняется Небесному Отцу. Мои соотечественники — выходцы из народа полагают, что это такие же, если не более, непохожие друг на друга религии, как даосизм и буддизм».

Говоря о достижениях обеих религий, тот же ученый рассказал мне, что когда-то католические миссионеры обучали китайцев восточным наукам. Китайцы считали их очень сведущими людьми, и у них появились сторонники в высших слоях нашего общества. Ныне положение изменилось. Протестанты, в первую очередь американцы, основали университеты и построили большие больницы. Их благотворительная деятельность сопровождается крупными капиталовложениями, позволяющими нанимать на преподавательскую и медицинскую работу квалифицированных сотрудников. Естественно, учащиеся протестантских школ и студенты университетов иногда принимают христианскую веру, хотя в целом количество таких новообращенных невелико. Этими людьми редко движет религиозное рвение. Большинство китайцев — приверженцев протестантизма полагает, что переход в другую веру поможет им получить некие преимущества и быть на равных с американцами и англичанами. Принявшие христианство политики рассчитывают на то, что единоверцы из других стран, особенно из Америки, будут оказывать их партиям поддержку.

Ряды китайских католиков теперь пополняются лишь за счет простолюдинов.

Другие образованные люди говорили мне то же самое, и, основываясь на моих собственных наблюдениях, я склонна считать эту информацию достоверной. Для большинства китайцев проблема заключается в выборе, сущность которого с комичным простодушием сформулировал мой слуга: «Надо понять, что выгоднее всего».