Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль

«Любовь долго терпит, милосердствует…» — учил апостол Павел. Я припомнила эти слова, возвращаясь домой.

На следующий день, задолго до полудня, мои чемоданы были закрыты, тюки связаны и ящики заколочены. Ионгден сходил на вокзал и узнал, что поезд, якобы последний, должен отбыть из Тайюаня в Шицзячжуан около пяти часов вечера. Относительно того, успеем ли мы сделать пересадку, чтобы попасть в Ханькоу, никто не мог сказать нам ничего определенного. Это не вселяло уверенности. Мы слишком задержались в Тайюане, но у нас не оставалось другого выхода.

Так или иначе, надо было уезжать. Если бы мы не успели на поезд в Шицзячжуан, то, возможно, нам удалось бы за три-четыре дня перевезти багаж на повозке или на худой конец, с помощью рикши, на какую-нибудь более удаленную от линии фронта станцию, где еще ходят поезда. Нас не пугала перспектива долгого пешего перехода.

С самого утра на вокзале Тайюаня толпилось множество желавших уехать людей. В любой стране в случае подобного скопления народа уже открыли бы кассу и стали бы продавать билеты во избежание давки в последний момент. Китайские власти относились к этому иначе. Продажу билетов и регистрацию багажа должны были начать лишь в четыре часа.

«Нас четверо, — сказала я Ионгдену, сообщившему мне об этом, — мы сядем в одно купе и возьмем туда столько багажа, сколько сможем, по крайней мере все чемоданы».

Я тщательно растолковала всё слугам и указала каждому вещи, которые он должен перенести в поезд.

Когда мы ели, послышался сигнал воздушной тревоги, но мы спешили и хотели закончить трапезу, поэтому не стали спускаться в убежище.

Два самолета пролетели над нашими головами, и мы услышали, как где-то поблизости застрекотали пулеметы. Мы с Ионгденом продолжали есть «впрок», набивая желудки до отказа. Жизнь научила нас быть предусмотрительными: как знать, сколько времени может пройти, прежде чем нам снова удастся сесть за стол.

Наконец сирена оповестила о том, что опасность миновала. Трудно было быстро отыскать необходимое количество повозок, чтобы перевезти наш багаж на вокзал. Кули со своими двуколками попрятались во время налета, и, как только они показались, их тотчас же обступили люди, желавшие немедленно отправиться по своим делам.

После бомбежки Ионгден один вернулся на вокзал и встал в конец очереди. Люди выстроились перед кассой в надежде как можно скорее приобрести заветные билеты.

Мы уже заканчивали грузить свой скарб на несколько повозок, которые нам наконец удалось раздобыть, как вдруг появился лама; перевозивший его человек несся сломя голову.

— Поехали, поехали скорее! — завопил Ионгден вне себя от волнения. — Поезд отправляется на час раньше!

Наш кортеж двинулся в путь. Увы! Перегруженные кули не могли бежать. Наши призывные крики и их собственные усилия отнюдь не ускоряли темпа движения, ставшего еще более медленным, когда они начали подниматься по круто шедшим в гору улицам, ведущим к вокзалу.

Опередивший нас Ионгден уже подъехал к станции и отчаянно размахивал руками.

— Скорее! Скорее! Садитесь в поезд, найдите свободное купе и постарайтесь присмотреть местечко для меня, — сказал он. — Захватите с собой эти сумки. Я помогу вам донести их до платформы. Слуги принесут остальные вещи.

Поезд уже был набит битком: даже в коридорах на своих пожитках сидели пассажиры. Однако мне удалось отыскать одно купе, где, как мне показалось, мы могли бы разместиться — для этого требовалось лишь взять на руки двух младенцев, спавших на полках на огромных тюках, да убрать оттуда эти тюки. Я объяснила это обитателям купе, рассчитывавшим провести ночь более или менее сносно. Я схватила детей одного за другим и быстро положила их на колени оказавшихся рядом женщин, а те поспешили избавиться от малюток, передав их матерям. Затем я указала ногой на тюки, после чего один из китайцев решил бросить их на гору вещей, образовавшуюся у окна, между полками; в итоге я положила рядом с собой свои сумки и сообщила попутчикам, что на этом месте будет сидеть один господин, который скоро придет. Дабы никто в этом не сомневался, Ионгден дал мне свое пальто, и я прикрыла им наши вещи.

Прошло немало времени. Лама всё не появлялся, и я боялась, что поезд может уйти без него… Наконец я заметила его на перроне вместе с Оршем, у которого был как нельзя более глупый вид; слуга нес в руках узелок, обмотанный тряпкой, — очевидно, съестные припасы на дорогу.

— Где повар? — крикнула я Ионгдену, как только он оказался достаточно близко, чтобы меня услышать. — И где чемоданы, которые они с Оршем должны были принести?

— Они оформили весь багаж, пока я провожал вас, — отвечал мой сын, — но здешние носильщики заявили, что его следует погрузить в поезд, и тут же увезли всё на своих тачках. Я не спускал с них глаз до самого багажного вагона, а повар пошел проверить, на месте ли наши вещи.

Вскоре показался повар; он шел вдоль состава и искал нас. Ионгден окликнул слугу.

— Всё в порядке, вещи в багажном вагоне, — заявил он.

Казалось, это сообщение должно было меня успокоить, но меня охватила тревога. Состав тронулся. Ионгден прыгнул на подножку и, с трудом пробившись сквозь толпу людей в коридоре, уселся рядом со мной. Повар последовал за ним и присоединился к своему приятелю.

Поезд набирал скорость, и внезапно я увидела бежавшего по перрону человека, выкрикивавшего мое имя. Я быстро высунула голову в окно и успела выхватить пакет с письмами из рук преподобного П., попросившего меня передать их его друзьям в Ханькоу. Среди писем была и корреспонденция для доктора и миссис Уайятт, доставленная после их отъезда. Таким образом, как я уже рассказывала, мне довелось познакомиться с миссис Уайятт, с которой я не встречалась в Тайюане.

Состав, который должен был отправиться раньше объявленного времени, фактически ушел с более чем часовым опозданием; и вскоре стемнело.

Люди второпях садились в поезд независимо от указанного в билетах класса[76], и в вагоны набилось пассажиров как минимум вдвое больше, чем они могли вместить.

Номер, выведенный на деревянной панели, указывал, что купе, в котором я находилась, относится ко второму классу, однако полки были очень узкими, лишенными всякой обивки, — мы сидели на голом дереве.

Согласно расписанию мы должны были прибыть в Шицзячжуан ночью. Я удобно устроилась в углу, возле коридора, по-восточному поджав ноги; мне хотелось немного поспать до того, как нам придется делать пересадку.

Ночью я смутно осознавала, что мы часто и подолгу стоим, но старалась не просыпаться окончательно, что было нетрудно, ибо у меня превосходный сон. Я открыла глаза лишь на рассвете.