Победитель - Андрей Волос

— Давай, — согласился советник.

Резидент отдышался, сжевал ломтик хурмы. Затем поднял указательный палец кверху пистолетом, медленно опустил его до горизонтального положения и, протянув вперед, сделал губами звук:

— Пу!

Огнев задумчиво опустил голову. Между тем резидент говорил, и по мере развития его речь менялась от вкрадчивой до громовой.

— Понимаешь? Только один ход! И когда он его сделает, начнется пьеса Гоголя. Со слов: «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!». Ну-ка, Ляпкин-Тяпкин, отвечай! Как мог ты допустить расправу над лидером Апрельской революции? Почему не сохранил жизнь большого друга Советского Союза и лично Леонида Ильича Брежнева? Который твердо обещал, между прочим…

Огнев свел брови и покачал головой. Его пальцы поигрывали винтовой крышкой от бутылки виски — то поставят на донышко, то положат на бок.

— …обеспечить безопасность товарища Тараки! И что же будет с авторитетом Генерального секретаря ЦК КПСС?! Как с этих пор мир должен относиться к его слову?! Кто ему теперь поверит?! Отвечай, проклятый Ляпкин-Тяпкин, предатель и бездельник!

Огнев в сердцах пристукнул крышкой по столу и буркнул:

— Тебе бы на сцену!..

— А сроку, Митрофаныч, у нас неделя, — устало и доверительно сказал резидент. — Не больше. Уж поверь… Так что давай теперь в одну дуду дудеть. Потому что если Амин Тараки грохнет, твоя голова наравне с моей полетит!..

Советник молчал.

Сопя, резидент разлил остатки.

— Мы тут, конечно, тоже кое-что придумали, — сказал он, по привычке качая стакан в руке. — Да вот не знаю, успеем ли.

* * *

Машину бросили за пару кварталов, и теперь неспешным прогулочным шагом шли от площади Чаук, приближаясь к воротам Арка. Иван Иванович и Князев шагали впереди. Плетнев и Голубков, рассеянно посматривая по сторонам, плелись за ними метрах в пятидесяти. Все в штатском, в сереньком, неприметном.

— А что тут неясного? — негромко, но, как всегда, недовольно и раздраженно говорил Иван Иванович Князеву. — Одна группа на грузовике, две на УАЗиках. Грузовик таранит ворота. Проникаешь во двор. Во дворе уничтожаешь охрану. Две группы занимают оборону. По тем, кто пытается покинуть здание, ведешь огонь на поражение. Группа захвата проникает во дворец. Уничтожаешь внутреннюю охрану. Пробиваешься на второй этаж к спальне. Производишь захват… Вот, собственно, и все. Через сорок минут — Баграм, через час — Ташкент, еще через три с половиной — Лефортово.

— Просто, как апельсин, — сказал Князев.

— Да, просто. И не нужно усложнять!..

Они медленно прошли мимо ворот, поймав на себе настороженные взгляды рослых мужиков в гвардейской форме — охранников у КПП.

— Спецназ охраняет, — заметил Князев. — И воротца ничего себе. Их грузовиком так просто не возьмешь. Километров до восьмидесяти разогнаться надо…

— Ну и что? — буркнул Иван Иванович. — Разгоните.

— Ты мне скажи, пожалуйста, дорогой, кто это все придумал?

— Что придумал?

— Операцию эту. Амина в плен брать.

— Не нашего ума дела. Кому положено, тот и придумал. Наше дело — приказы исполнять. В Москве придумали…

— В Москве придумали, а теперь ты мне показываешь ворота и говоришь, как нужно разогнать грузовик. Ты оглянись — где тут разогнать? Негде. Тут даже с БТРом еще повозишься. Нужен танк, а не грузовик.

— Перестань! — возмутился Иван Иванович. — Где я возьму танк? Нет у нас танка.

— А у них есть, — заметил Князев. — За воротами. Два танка Т-55. Вкопаны в качестве постоянных огневых точек. Это как?

— Погоди, — поморщился Иван Иванович. — Это особая статья. Я про ворота. Два раза долбанете, если надо…

— Ты на них хоть смотрел?

— А что я делал, по-твоему?

— Не знаю! А за воротами по обе стороны кирпичные башни с бойницами видел? Пока будем долбать, они шуранут из ДШК — и всё. Яйца всмятку.

* * *

У ворот Плетнев наклонился завязать шнурок и как следует рассмотрел караул.

— Крепкие ребята в охране. И злые…

— Да уж, — кивнул Голубков. — А вот напротив ворот здание… Обратил внимание? Что-то оно, бляха-муха, мне не нравится…

— Еще бы. Там тоже гвардейцы сидят.

— С чего ты взял?

— Посмотри на окна. Занавески как в караулке.

Голубков начал озираться.

— Не верти башкой! — зашипел Плетнев.

— Точно!.. Ишь ты, бляха-муха, Шерлок Холмс!..

* * *

Иван Иванович сморщился и скучно посмотрел на Князева.

— Что вы мне про трудности? Про трудности я сам знаю. Но есть такое слово — надо! Понимаете? Партия сказала — «надо», комсомол ответил — «есть!»

— Иван Иванович, подобная операция требует применения значительно больших сил, — хмуро сказал Князев. — И времени на подготовку. Даже если повезет, как мы после боя пробьемся в Баграм? Шестьдесят километров, четыре блок-поста, батальон охраны авиабазы!

— Там видно будет, — ободрил его Иван Иванович. — Вы, главное, Амина возьмите. А уж потом разберемся. Может, и в Баграм его везти не понадобится… В общем, надо работать на результат!

— Положим ребят без всякого толку — вот и весь результат, — невесело сказал Князев.

— Да что это за ребята, если их как цыплят тут положат? — весело и как бы шутя воскликнул Иван Иванович. — Учат их, учат, кормят, одевают, а они при первой трудности лапки кверху?

— В общем, так, — сухо сказал Князев. — Прошу утвердить план операции. Подписи — начальника представительства КГБ, Главного военного советника и ваша.

— Вот! Другое дело! — оживился Иван Иванович. — Утвердим, не переживайте. Еще как утвердим! Григорий Трофимович, вы же участник Великой Отечественной! Вам ли сомневаться!.. — и подмигнул: — Тут дел на пять минут, а зато потом как приятно дырочку вертеть под орденочек, а?

Князев оглянулся, чтобы еще раз оценить диспозицию.

— Честно сказать, нам лишних дырочек не нужно, — со вздохом ответил он.

В одном из старых посольских гаражей стояла битая «Волга» ГАЗ-21 без колес и лобового стекла, наличествовала ремонтная яма, ржавый и явно сломанный сверлильный станок, а также столярный верстак и груда досок в углу.

За верстаком трудился немолодой человек в рабочей одежде, с окурком в углу рта. В его мозолистых, с изуродованными ногтями руках ерзала ножовка, сыпались опилки.

Напилив доски по размеру, он выставил на верстак железную коробку с гвоздями и взялся за молоток.

Дребезжащее эхо сопровождало каждый удар.