Голландская могила - Моника Кристенсен

В детском садике «Угольки» уже готовы были подарки – поделки из пряжи, бумаги, ткани и блёсток. Красиво запакованные, они ждали сочельника, когда их вручат родителям и другим родственникам, чтобы те похвалили своих чад за прекрасные подарки. В домах и магазинах пахло апельсинами, пряностями и сладостями. Люди улыбались друг другу и думали, что если они здесь в Лонгиере хоть в чём-то разбираются, так это в том, как праздновать Рождество.

Впрочем, за последние недели местным жителям пришлось пережить и встряску. Народ на Шпицбергене по-прежнему не верил в смерть губернатора, трагически погибшего при пожаре в избушке на Кросс-фьорде. От дома практически ничего не осталось, разве что сильно обгоревшее человеческое тело, которое при жизни звали Хансом Бергом.

– Жалко-то как, – говорили одни, – такой хороший губернатор. Опытный. С подчинёнными хорошо обращался, да и к нам относился неплохо.

– Опытный походник. Как же так вышло? – удивлялись другие.

Люди делились догадками. Может, губернатор развесил над печкой бельё, лёг спать, а оно возьми и загорись? Или горящая свечка упала, а пламя с неё перекинулось куда-нибудь ещё? Или Берг поставил снегоход чересчур близко к избушке, а тот почему-то взорвался? Но верилось во всё это слабо.

– Не могло такого случиться! Только не с губернатором Бергом. Он же был таким опытным походником!

Хуго Халворсен, серьёзно недолюбливавший губернатора, на этот раз помалкивал и никаких шуточек не отпускал. Но, возможно, он просто напугался? Ведь это они с Кнутом Фьелем обнаружили пепелище – поехали навестить Пола Юхансена в Ню-Олесунне, а оттуда отправились покататься и увидели это жуткое зрелище…

– Приехали они туда, смотрят – а домик как раз догорает! – рассказывали осведомлённые. – Хорошо хоть, они не знали, что там внутри мёртвый губернатор.

Да, произошла ужасная трагедия – на этот счёт в Лонгиере никто не сомневался.

На самом же деле Кнут Фьель, Хуго Халворсен и Пол Юхансен действительно ездили на пепелище. Кнут умолчал о дикой боли в ногах и о том, что два пальца на левой ноге потеряли чувствительность.

Эти трое знали, что их ждёт. Хижина сгорела дотла. На месте пожара были лишь толстый слой пепла и искорёженные куски металла, оставшиеся от печи и печной трубы. Во время пожара взорвался и топливный бак губернаторского снегохода, хоть тот стоял на порядочном расстоянии.

Вернувшись в Ню-Олесунн, они позвонили в управление и сообщили дежурному о трагедии на Кросс-фьорде.

– Господи! А что с губернатором? – с ужасом спросил дежурный, временно нанятый сотрудник, успевший проработать в губернаторстве всего пару недель. – Вы его не нашли? Ведь он как раз туда и поехал! Может, он уцелел и просто ушёл за подмогой? – но ответ он и сам знал. Едва ли кому-то под силу пройти пешком много миль по заснеженным горам и ледникам.

Заместителю губернатора Анне Лизе Исаксен эту страшную новость сообщили поздно вечером по телефону. Оцепенев от ужаса, она слушала дежурного, который также сказал, что взял на себя смелость созвать всё управление на экстренное совещание.

– Они должны узнать обо всём от начальства, – сказал он.

Анна Лиза подавила в себе желание сесть и зарыдать. Нет, сейчас она временно исполняет обязанности губернатора, так что это ей придётся утешать других, а никак не наоборот.

Оперативно-следственные мероприятия на месте пожара проходили в штатном режиме. Приехавшие из Тромсё следователи работали быстро, несмотря на мороз и полярную ночь. У них не было никаких причин для подозрений. Домик не был застрахован, а врагов, способных на поджог, у губернатора не имелось. Позднее в отчёте они написали, что установить причину пожара не представляется возможным из-за того, что осталась лишь гора пепла.

Анна Лиза Исаксен, Том Андреассен и священник из Лонгиера загрузились в вертолёт и полетели на Кросс-фьорд. С собой они захватили букет цветов, который самолётом доставили из Тромсё. Букет они возложили на холмик пепла. Священник открыл свою любимую старенькую Библию и прочёл несколько стихов оттуда, а остальные сняли шапки и склонили головы. Они искренне скорбели о человеке, которого, строго говоря, и знали-то довольно плохо. Впрочем, из-за холода они недолго там стояли. Затем то, что посчитали человеческими останками, сложили в гроб и доставили в Лонгиер, в морг.

Кнут и Хуго вернулись обратно в Лонгиер на снегоходах. Кнут решительно заявил, что на вертолёте не полетит. Ко всему прочему, он пока никому не рассказывал о дикой боли в ногах и о том, что два пальца на них почернели.

Они двигались довольно медленно. У ретрансляционной станции на перевале Конгсвегпассет сделали привал, налили кофе из термоса и вытащили бутерброды. Они почти не разговаривали, не в силах стряхнуть с себя потрясения последних дней. И про спор со стюардом тоже не вспоминали. Кнут отказывался обещать, что сохранит в тайне истинную причину пожара и гибели губернатора. Он упёрся и заявил, что людям необходимо знать правду – и тогда в будущем подобного можно избежать. Однако мало-помалу всем становилось ясно, что Кнут ни о чём не расскажет.

– Жалеешь, что никому не рассказал? – Хуго разглядывал снегоходную трассу, ведущую к Лонгиеру.

Кнут не знал, что ответить. Сам он воспринимал своё молчание как предательство. Он предал профессию полицейского, своих коллег из управления и сам себя. Как же ему теперь жить с этой ложью? Правила, по которым жили эти люди, отличались от его собственных, и он почувствовал себя чужаком.

Кнут расправил плечи и пошёл к снегоходу.

Когда они свернули к Лонгиеру, над ними пролетел вертолёт с гробом губернатора на борту.

Кнут сразу поехал в больницу, где дежурный врач пришёл в ярость, увидев ноги молодого инспектора.

– А тебе прямо не терпелось, да? – бросил он, схватившись за телефон. – Тебе обязательно надо было всё испортить? Мы с Туре еле тебя спасли, а ты просто взял и наплевал на всё! Сбежать из больницы, чтобы сгонять на снегоходе в Ню-Олесунн! Скажи-ка мне, ты что, совсем придурок? – он едва не рычал в трубку. – Туре? Слушай, этот идиот вернулся. Конечно, само собой, да. Хм… Ну, на самом деле, выглядит не совсем безнадёжно. На руках пальцы мы спасём, а вот… Да… Два пальца. На левой ноге. Да, согласен. Без наркоза! Сам виноват.

Они сразу же начали готовить его к операции. Несмотря на угрозы дежурного врача, сестре Берит всё же удалось попрактиковаться в анестезиологии. Когда Кнут очнулся поздно вечером, мизинца и безымянного пальца на левой ноге уже не обнаружил. Другие пальцы ног тоже начали чернеть, но врачам удалось спасти их.

Снег шёл, не переставая.

В декабре Хьелль Лоде почти каждый день забегал к Магнору в диспетчерскую башню. Они сидели и наблюдали за самолётами, высаживавшими тех, кому вздумалось провести на Шпицбергене Рождество, и забиравшими тех, кто летел на Большую землю.

– Удивительное дело этот пожар на Кроссфьорде, – частенько говорил Магнор.