Европейское путешествие леди-монстров - Теодора Госс

– Миссис Ван Хельсинг обессиливает, – сказала Диана. – Она даже не смогла как следует разогнуть прутья. Я подумала, что Жюстина сумеет помочь.

– Отойди, – сказала Жюстина. Она взялась руками за железные прутья и развела их в стороны сильнее – с такой легкостью, словно раздвигала занавески.

– Kommen, Dame[64], – сказала Жюстина, протягивая руку сквозь только что согнутые прутья.

Женщина в ночной сорочке взялась за ее руку. Нетвердыми ногами шагнула вперед, за ограду.

– Danke[65], – слабым голосом сказала она Жюстине. И тут же без сил опустилась на землю, словно марионетка, которой подрезали ниточки.

Беатриче: – Прекрасный образ, Кэтрин.

Кэтрин: – Спасибо! Я старалась. Я не просто «мастерица дешевого бульварного чтива», как меня недавно назвали в газете. Я умею писать не хуже некоторых модных литераторов. Кстати, рассказы об Астарте не так уж дешевы – целых два шиллинга.

Жюстина взяла женщину в ночной сорочке на руки.

– Hey, was machst du![66]

Кто это кричит? Один из охранников бежал к ним через больничный двор. Огонь полыхал так ярко, что Мэри хорошо разглядела его. У него были пышные усы, а лицо такое, какое обычно и бывает у охранников, когда они видят, что кто-то пытается сбежать.

– Бежим скорее, – сказала Диана женщине в форменном платье. Та приподняла подол и шагнула за решетку.

– Это Люсинда Ван Хельсинг, – сказала Диана. – Вот видите, я ее вытащила – сама, без вас.

Видя, что Люсинда уходит, охранник прокричал что-то – Мэри не разобрала. Очевидно, звал других на подмогу. Подбежав к погнутой решетке, он остановился. Сквозь дыру ему было никак не пролезть, но он вскинул ружье и направил прямо на них.

Мэри выхватила из сумочки револьвер и наставила на охранника.

– Бегите все! – велела она. Ох, как не хотелось этого делать, но она прицелилась и выстрелила – один раз, точно в носок сапога.

Охранник вскрикнул, выругался и согнулся. Ружье его упало на землю, но, к счастью, не выстрелило – мирно лежало рядом, пока он держался за ногу и душераздирающе стонал. Ох, это было ужасно! Мэри никогда не думала, что это так ужасно – выстрелить в кого-то. В последний раз она стреляла в зверочеловека, и тогда это была самозащита. И сейчас тоже самозащита, но все же сознание того, что она выстрелила в человека, настоящего человека, творение Бога, а не вивисектора, было намного тяжелее. Ну да ладно, палец – это всего лишь палец, даже не большой – если даже его придется отнять, человек все-таки сможет жить нормальной жизнью. И ведь она выстрелила в него не где-нибудь, а возле самой больницы. Пусть это лечебница для душевнобольных, но все равно – тут ведь есть и обученные санитары, и медикаменты.

Она услышала лязгающий грохот – да, вот и пожарный фургон с упряжкой лошадей. Ворота Кранкенхауса распахнулись, пропуская его. Слава богу – по крайней мере, здание не сгорит.

Мучаясь от чувства вины и стыда за то, что пришлось выстрелить в охранника (это же Мэри, она не могла не чувствовать вины и стыда, даже если то, что она сделала, было совершенно необходимо), Мэри развернулась и побежала догонять Грету – остальные уже скрылись в темноте.

Мэри: – Я потом попросила Ирен выяснить, как там этот охранник. Он вышел в отставку и получил очень хороший пенсион.

Кэтрин: – Этак ты скоро скажешь, что связала ему носки на Рождество!

Мэри: – Думаешь, это бы его порадовало?

Кэтрин: – Да нет, не думаю.

Грета свернула налево, к гостинице, из которой они вели наблюдение. Ага, вот и Диана с Люсиндой Ван Хельсинг. Другую женщину Жюстина все еще несла на руках. Диана сказала, что это миссис Ван Хельсинг. Но как такое может быть? Ирен же сказала, что миссис Ван Хельсинг умерла, а Ирен должна знать такие вещи. Может быть, Диана освободила совсем не тех, кого надо?

– Вернемся в наш номер? – спросила Мэри Грету. Она так запыхалась от бега, что еле дышала. Все их припасы остались в номере. – Можно отсидеться там пока.

– По-моему, не стоит, – сказала Грета. – Они уже знают о побеге, значит, как только потушат огонь, начнут обыскивать соседние дома – скорее всего, вместе с полицией. По-моему, нам лучше убраться отсюда подальше. За больницей есть конюшни. Мы с Жюстиной там уже были. Сейчас поздно, не знаю, удастся ли нанять экипаж, но попробовать можно.

– А почему бы вам не воспользоваться моим?

Мэри обернулась. За спиной у нее стоял нищий, тот самый, что почти весь день просидел на тротуаре. Но голос… глубокий, оперный женский голос…

– Ирен! – сказала Мэри.

– Идем, – сказал нищий, оказавшийся Ирен Нортон, – хотя маскировка была такой искусной, что, если бы Мэри не услышала голос, она бы ни за что в это не поверила. – Мой возница, Герман, ждет в конюшне. Это всего в нескольких кварталах отсюда.

Мэри кивнула. Ей не хотелось признаваться себе, какое облегчение она испытала, увидев Ирен. Конечно, не будь Ирен, она взяла бы руководство на себя и приняла все необходимые решения. Но насколько же легче иногда просто идти за кем-то, особенно за таким опытным человеком, как Ирен Нортон, который наверняка выведет их в безопасное место.

Ирен шагала впереди по темному переулку за Кранкенхаусом. Следом – Жюстина с женщиной, которую Диана назвала миссис Ван Хельсинг, на руках. За ними Люсинда и Диана – Люсинда, как заметила Мэри, то и дело спотыкалась и держалась за бок. Мэри догнала их и хотела помочь девушке: пусть возьмет ее под руку или, если нужно, обопрется на ее плечо. Но Люсинда покачала головой и решительно зашагала сама, обхватив себя руками за плечи, словно хотела заслониться от чего-то. Позади всех шла Грета с пистолетом наготове.

– Уже недалеко! – оглянувшись, сказала Ирен.

Они вышли на какую-то маленькую площадь, которую окружали со всех четырех сторон многоквартирные дома – наверху съемные комнаты, внизу магазины, сейчас закрытые. В центре площади стоял фонтан, но он не работал. Бледная луна все еще висела в небе, однако Мэри заметила, что уже стало светать: скоро утро. Она устала, она дрожала от холода, и она только что выстрелила в человека. И почему это в жизни приключения выглядят далеко не так красиво и романтично, как в рассказах? Вот и Люсинда Ван Хельсинг спасена, а она чувствует только одно – как ее мутит.

Вдруг она заметила впереди, у входа в переулок, к которому они направлялись, мужчину в темном пальто. Кажется, он ей знаком? Да – это пальто, эта сутулая фигура… Один из наблюдателей, торчавших на улице возле Кранкенхауса. Но что он делает здесь? Преградил им путь…