Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

Прикрыв сияющие небесным светом глаза, он лег на постель.

Остин вздохнул, и заговорил совсем о другом:

— Часть вашей одежды не подлежала восстановлению, поэтому мы ее выбросили. Я распоряжусь, чтобы вам выдали новую. Еду будут приносить сюда. Первое время вам лучше не попадаться обитателям на глаза и не покидать этих стен. Моя комната дальше по коридору. Вон та дверь. Если возникнут вопросы — обращайтесь ко мне или моим помощникам. Лорду Люке и Мардреду.

Грозное ворчание слева пояснило: Мардред — это огр с блистающим топором и такими же блистающими клыками. Темный эльф поморщился, как от боли. Хороший помощник. А впрочем, ему действительно было дурно: огонь сжигал переломанные ребра, истязал левую руку ноющей болью и терзал правую кисть, раздробленную на сотни мелких осколков.

— Как прикажете, господин, — смиренно молвил он.

* * *

Габриэл внимательно рассматривал белоснежную рубаху из тонкого льна, лежавшую на покрывале, и таял в холодном гневе. Это шутка? Ему, темному эльфу, опять предлагают надеть белое?! Ну, нет! Дети Сумерек с сотворения Подземного королевства не облачались в белое: черное, серое, темно-синее, темно-зеленое, сумеречных теней, это да. Но белый… Белый — цвет светлых эльфов. Он предупредил, что не наденет такое; ему ответили — черных рубах в замке не имеется, или надевай белую, или ходи голым.

Парень зло скривился и глянул на лежащий рядом полукафтан без застежек с длинными широкими рукавами, расшитый серебром и капельками драгоценных камней. Ну, хоть верхнюю одежду сподобились принести темного цвета, и пояс цвета восходящей луны — лучисто-серый с блеском. Спасибо и на том.

Он пошевелил пальцами на левой руке — они понемногу обретали чувствительность и, кривясь, потянулся к рубахе. Белый, нет, ну надо же! Взмахнув двойными черными с серебром рукавами и выскальзывающим из-под них белоснежными, Габриэл толкнул дверь и вышел в коридор.

Первым наутек бросился паренек, выскочивший из-за поворота. Сразу за ним лишился чувств светлый эльф. Завидев, перед собой темного, он неожиданно посерел, как путник припорошенный снегами севера, икнул и рухнул в обморок на мраморный пол. Дальше в рассыпную бросилась стайка юных эльфиек: русоволосые девушки с подносами и кувшинами пронзительно завизжали, и на зеркальные плиты посыпалось серебро, фарфор, керамика. Габриэл стиснул зубы, но с пути не свернул.

… Гостиный зал накрыло тишиной.

— О, нет, — шепнул Остин.

Арианна обернулась — лучистое лицо девушки заметно потемнело, в глазах угас блеск и появилась тревога. Сияющий, как солнышко Люка хмуро покачал головой, а прекрасная леди Аинуллинэ вырвала из его рук ладонь, зашипела, как разъяренная тигрица и бросилась бежать. Останавливать возлюбленную он не стал.

— Глазам не верю, — злобно прозвенел Эллион, нащупывая рукоять клинка, пронесенного от границ Мертвого леса до подножий Драконовых гор.

От порога шел Габриэл, затянутый в черное полукафтанье с широкими рукавами и… белую рубаху с высоким, под горлом воротом, застегнутым на все пуговицы. Он слегка прихрамывал и прижимал левую руку к груди, очевидно, испытывая в ребрах ужасную боль при каждом, даже самом незначительном движении, однако, вида не подавал, потому, как молодое снежное лицо походило на каменную посмертную маску. Так, как и положено суровому воину темного королевства Эр-Морвэн. Большие светло-голубые глаза гуляли по гостиной, отражая отблески полуденного солнца и растерянные эльфийские лица.

Ему поспешно уступали дорогу, растекаясь взволнованными волнами. По залу летели встревоженные шепотки. Кто-то, не совладав с чувствами, уронил бокал. Женщина, мимо которой проплыл Габриэл, в страхе отвела глаза, а эльф напротив судорожно дернул за косу и выдрал клок.

Кухонная дверь распахнулась — в зал влетел белый гоблин с гусем на руках.

— Лорд Остин, леди Миллиана спрашивает, что приготовить…

Но увидев степенное приближение темного эльфа запнулся, попятился. Птица, до этого сидевшая смирно, вдруг выгнула длинную шею и оглушительно загоготала.

Га… гаа… гааа…

— Я позже спрошу…

Гоблин бросился назад, хлопнула дверь, на окнах звякнули серебристые украшения. Из кухни долетели звон бьющейся посуды и вскрики кухарки: «Как?! Исчадие ночи в соседнем зале? Властелин Над Облаками защити!»

— Я же просил его не высовываться, — процедил Остин, но было поздно — Габриэл стоял рядом.

— Лорд Остин, — тихо начал он, но тот перебил:

— Мы договаривались, что вы не станете покидать покоев, чтобы не смущать моих гостей.

— Я торчу в комнате уже две недели! — Разозлился темный, в его глазах блеснул металл. — Будьте любезны, господин, скажите, кто я для вас? Если пленник — посадите меня на цепь или бросьте в подземелье. Если нет, почему мне велят сидеть в четырех стенах, не дозволяя выходить даже по ночам, когда весь замок спит?

Остин побледнел. Сотни глаз прожгли его опаляющим огнем. Они ждали, что владетель Ательстанда ответит дерзкому чужаку, едва-едва оправившемуся от ран, но уже толкующему о странном равноправии.

— Вы не пленник. Вы наш гость, — как можно тверже, чтобы не выдать в голосе дрожь, молвил Орлиный Глаз.

По гостиному залу побежали шепотки удивления, недовольства и порицания.

Габриэл распрямился, насколько позволяли сломанные ребра, и поклонился с совершенно прямой спиной — по традиции темного народа, то есть, признавая собеседника равным себе и, выказывая глубокий почет и уважение. Остин не хотел, но все же поклонился темному сородичу в ответ.

Холодные зимние лучи засеребрились на стекле и упали в гостиную бесчисленными струями бледных огней. Эльфы восторженно вздохнули — без света солнца они страдали, а мрачная зима и ненастная осень были для сотканных из золота и серебра мукой, пострашнее пыток и боли.

— Вы не боитесь солнца? — Удивлению Люки не было предела, так как парень не спрятался от света. — Все темные избегают прямых солнечных лучей, боясь получить тяжелые ожоги. Или я не прав?

— Прав, — кивнул Габриэл. — Укусы солнца неизлечимы и остаются на коже в виде рубцов до конца наших дней.

— И глаза, — мягко пропела Арианна. — Ваши глаза — цвета весеннего неба.

— У исчадия ночи голубые глаза? Невероятно! — Поддержал лорд Хегельдер, грея единственную руку в потоках тепла.

— Да. — Равнодушно кивнул Габриэл. — При свете солнца — голубые, во мрака ночи — черные. И, да, солнце для меня безвредно.

— Вы верно особенный, Габриэл, сын Бриэлона, — тон Остина сменился с осторожного на любопытный.

— Во мне от особенного не больше, чем в вас от исчадия, — небрежно пожал плечом молодой шерл.

— Глаза, — пробурчал Эллион. — Нашли повод для удивления. Вот если бы он взлетел, как птица, то да, я б удивился, а так…

За спиной лучника сверкнули ножны. Габриэл бросил взгляд на оружие и в больших голубых глазах отбликовала рукоять с навершием из вулканического стекла. Воин узнал меч своего отца; меч, выкованный легендарным мастером Хафенкелем. Брегон пронзил его ладонь его же оружием, и не просто оружием — королевским даром старого Теобальда. Пальцы перебинтованной ладони невольно дернулись.