Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

И все же многозадачность уже стала нормой для учебного процесса. К 2012 году девять из десяти студентов признавались, что обмениваются сообщениями в аудитории[179].

Широкое распространение онлайн-переписки стало вехой в развитии многозадачного существования. В Коннектикуте нам довелось встретиться с группой старшеклассников. Когда в 2008 году этим ребятам подарили смартфоны по случаю весенних каникул, у них началась совершенно другая жизнь. Находясь в школе – неважно, на уроке или на перемене, – старшеклассники постоянно обменивались сообщениями. Объем переписки во время занятий настолько увеличился, что администрация школы ввела запрет на переписку в классе; однако молодые люди игнорируют это правило, причем некоторые утверждают, что вообще о нем не слыхивали. По словам Эндрю, “большинство ребят могут переписываться не глядя, так что… главное – смотреть на учителя, а под столом можно вовсю выстукивать сообщения”.

Оливер, один из наиболее прилежных мальчиков в группе всерьез настаивает: учителя не должны обижаться на него, когда он ведет переписку в классе. Педагоги публикуют конспекты занятий в интернете, поэтому Оливер “в курсе” всего происходящего на уроке. Мальчик говорит об этом так: “Мне всегда скучно, хочется быть где-то в другом месте, поэтому я то и дело строчу сообщения”. Парень признается, что переписка почти лишает его возможности сконцентрироваться. “Не удается сосредоточиться на работе, когда посылаешь сообщение… или ждешь ответа… и вообще, столько всего интересного может происходить в телефоне”.

Несмотря на недавно возникшую проблему с концентрацией, даже в 2008-м Оливер полагает, что ситуация всегда будет такой, как сейчас. Как ему представляется, начиная с нынешнего дня, если он почувствует скуку, он сможет тотчас же добавить еще один пласт коммуникации. Таким образом, для Оливера “скука осталась в прошлом”. На его взгляд, у каждого поколения есть собственный способ реагировать на скуку, в особенности во время занятий. У других поколений было принято обмениваться записками, делать почеркушки или погружаться в себя. Ровесники Оливера могут посылать сообщения и наведываться в Facebook. Парень называет свое поколение “везучим”: “У нас есть классная новая суперсила, чтобы избавиться от скуки”.

Эйдан, друг Оливера, не разделяет его точку зрения. По его мнению, эта “классная новая суперсила” означает, что все они потеряли способность к концентрации. Может, Оливер и не скучает, но разве он не заметил, что никому из них не удается сосредоточиться на уроке?

Продолжив обучение в университете, представители поколения первых смартфонов не стали терпимее к ощущениям, которые с такой поспешностью определяют как скуку. У нас уже была возможность встретиться с Джуди – я беседовала с ней, когда она училась на третьем курсе. Едва ход занятия слегка замедляется, девушка немедленно бросается к телефону, чтобы прокрутить целую “вереницу” своих социальных приложений, просто проверяя, что там происходит. По словам Джуди, ей нравится молниеносно переключаться с одного приложения на другое и она считает, что никакое занятие не смогло бы с этим сравниться, каким бы увлекательным оно ни было. Почему? Урок – “всего лишь один из возможных стимулов”.

Таким образом, учащийся может выпасть из дискуссии, идущей в классе, потому что ему стало скучно, или ему написал друг, или потому что, как определяет это один из студентов моего семинара, посвященного памяти: “Просто хочется узнать, кому ты сейчас нужен”. А когда вы оказываетесь во власти этой “вереницы приложений”, вас так и тянет там остаться.

В учебных аудиториях те, кто отвлекаются, сами становятся отвлекающим фактором. Как показывают исследования, когда студенты на занятии переключаются с одной задачи на другую[180], используя ноутбуки, у окружающих тоже снижается эффективность обучения. Вот как описывает ситуацию один старшекурсник:

Нетрудно проследить за тем, как в этом плавильном тигле эмоций нарушается концентрация. Но даже если вы реагируете менее эмоционально, то, когда вы видите, как ваш одноклассник сидит в Facebook или проверяет электронную почту, вам в голову приходят две мысли: возможно, этот урок скучный, а значит, и мне стоило бы заняться какими-то своими делами в интернете. И все же, вопреки исследованиям, свидетельствующим о негативном влиянии многозадачности на обучение, на сегодняшний день главенствует миф: многозадачность – отличная штука. В целой серии рекламных роликов AT&T[181] мы видим молодого человека, болтающего с группой школьников о том, что должны знать дети, – а может, о вещах, одобряемых взрослыми (и дети это знают). Вот, к примеру, один из пунктов, по которому взрослые и дети достигли взаимопонимания: чем быстрее что-то делаешь, тем лучше. Второй пункт: лучше выполнять больше одной задачи за один раз. Этот миф очень живуч.

И мы не готовы похоронить этот миф, поскольку многозадачность дает приятные ощущения. Стало уже общим местом утверждать, что существует зависимость от многозадачности. Мне не нравится обсуждать многозадачность в этом контексте, потому что разговор об удерживающей способности высоких технологий в таких терминах вызывает у людей чувство беспомощности. У них возникает ощущение, что они сталкиваются с какой-то силой, противостоять которой почти бесполезно. Это ошибочное суждение. В данном случае противостояние не бесполезно, а напротив, весьма продуктивно. Писатели, художники, ученые и филологи признаются, что отключают Wi-Fi на своих компьютерах, чтобы выполнять творческую работу. В своей последней книге писательница Зэди Смит благодарит, в числе прочих, Freedom и SelfControl – программы, отключающие интернет на ее компьютере MacBook[182].

Аналогия между цифровыми устройствами и наркотиками не выдерживает критики по следующей причине. Если вы принимаете героин, единственное, что вам нужно сделать, – немедленно прекратить его принимать, ведь на кону ваша жизнь. Однако мы не можем избавиться от ноутбуков и смартфонов. Это наша повседневная реальность и часть творческой жизни. Смысл в том, чтобы использовать их по назначению.