Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

Когда те, кто хорошо владеет как глубоким вниманием, так и гипервниманием – и, конечно же, Хейлс тоже входит в эту группу, – рассматривают вопрос гипервнимания, у них возникает соблазн увидеть здесь нечто увлекательное, ведь это явление достаточно новое. И все же у них есть выбор. Они могут переключаться между различными способами знания. Однако у детей, выросших в среде, пронизанной многозадачностью, может и не быть такого выбора.

Жизнь, полная многозадачности, ограничивает ваши возможности, поэтому нельзя просто переключиться на глубокое внимание. Лучше всего, когда вы обладаете способностью и к глубокому вниманию, и к гипервниманию. Плюрализм в сфере внимания – вот что должно стать нашей образовательной целью. Вы можете выбрать многозадачность. Вы можете также сфокусироваться на одной задаче в одну единицу времени. И вы сами знаете, когда и что предпочесть.

Однако плюрализма в сфере внимания добиться не так-то просто. Гипервнимание дарит вам хорошие ощущения. В отсутствие практики утрачивается способность к глубокому вниманию.

Эрик Шмидт из Google выразил свое беспокойство, обращаясь к студенческой аудитории. Он рассказал студентам, что раньше читал книги в самолетах – они были единственной территорией, свободной от Wi-Fi. Теперь, когда и там появился Wi-Fi, ситуация изменилась: “Сейчас я провожу все свое время в сети, занимаюсь перепиской, общаюсь и все такое, а книг не читаю. Мне кажется, над этим надо работать”[186]. Шмидт дал этот комментарий, рекламируя свою книгу, прославляющую то, как технологии “преображают” людей (это видно даже из подзаголовка)[187]. Шмидта не радует, что он променял книги на электронные письма и сообщения, но он уверен: технологии помогают нам идти вперед.

Эта мысль вызывает сомнения у Элизабет, магистрантки в сфере экономики. По ее мнению, именно “естественная многозадачность”, присущая ее рабочей деятельности, привела к снижению когнитивных способностей.

До магистратуры Элизабет работала консультантом. Именно на этой работе многозадачность стала стилем ее жизни: “Например, я могла получать электронную почту от клиентов, проверять отраслевую информацию, чтобы вставить ее в презентацию PowerPoint для срочного совещания, искать ресторан, куда этим вечером можно отвести лучшую подругу, а при этом писать требования к программному обеспечению, которыми я и должна была сегодня заниматься. Из-за постоянной многозадачности я привыкла к поверхностному чтению”. Только теперь, вернувшись в университет, Элизабет смогла полностью осознать, как повлияли на нее годы многозадачности – годы, проведенные в режиме гипервнимания. Став магистранткой, она получает задание – прочитать отрывок из “Республики” Платона в рамках курса по этике.

Из разговора с Элизабет становится ясно: поводом для беспокойства стало не только ее недовольство своей работой на семинаре. Если молодой женщине не удается “отталкиваться от этих идей или выстраивать между ними связи, которые могли бы лечь в основу новых идей”, значит, она не сможет вести разговоры определенного рода, а для нее именно эти разговоры особенно важны.

Дело в том, что внимание не является навыком, который мы осваиваем только для одной сферы деятельности. Если ваш мозг настроен на многозадачность в качестве основного подхода – то есть вы активно используете гипервнимание, – вы не сумеете сосредоточиться, даже если очень этого захотите. К примеру, вам будет трудно внимательно выслушать своих детей, когда они рвутся рассказать вам, как прошел их день в школе. Вам непросто сосредоточиться во время рабочего совещания, где выступают ваши коллеги: у вас возникнет впечатление, что они ужасно медленно говорят. Подобно тому, как у школьников не формируется навык беседы из-за отсутствия практики, студенты утрачивают способность сидеть на лекции или семинаре и следить за ходом сложных суждений. Согласно исследованиям, когда студенты смотрят образовательные видеоматериалы в сети, их внимания хватает только на шесть минут, независимо от продолжительности видео. Вот поэтому продолжительность большинства видеоматериалов для онлайн-курсов не более шести минут[188]. Однако если вы привыкли получать информацию шестиминутными “кусками”, во время более длительных презентаций вы испытываете нетерпение. Вот как одна старшекурсница характеризует вкус своих друзей к короткому и сжатому формату: “Будь у них выбор, их беседы начинались и заканчивались бы твитом”.

Марианна Вулф, когнитивный нейробиолог из Университета Тафтса, долгое время наблюдала, как ослабевает концентрация внимания у студентов, но не считала, что сама может столкнуться с этой проблемой, пока однажды не решила взяться за “Игру в бисер” своего любимого Германа Гессе. Вулф обнаружила, что не в состоянии сосредоточиться на книге. В панике она задала себе вопрос: неужели она утратила эту способность из-за долгого пребывания в сети? Признавая наличие трудностей с продолжительным чтением, Эрик Шмидт говорил: “Над этим нужно работать”. Вулф взялась за работу. Она стала исследовать, как поверхностное, беглое чтение и пролистывание влияют на нашу способность читать с глубоким вниманием – то, что она называет “глубоким чтением”[189]. Исследовательница выдвинула следующий тезис: чем больше времени вы проводите в сети, тем труднее вам достичь глубокого внимания. Виной тому – пластичность человеческого мозга: постоянно меняясь в течение жизни, он “перенастраивается” в зависимости от того, куда направлено внимание[190].