У каждого своя война - Эдуард Яковлевич Володарский

- Чего накрылись? Пойдем снова толканем! — возразил Костик. — Полчаса постоим и толканем!

- Домой его отнеси! — резко проговорил Робка. — Дешевки мы, барыги паршивые! Гениальная идея! — передразнил Робка и быстро зашагал по улице.

- Че ты разорался, чистоплюй! — обиженно ответил Костик. — Для вашей же кассирши старался, а он разорался!

- Да ладно... — примирительно проговорил Богдан. — Он из-за Милки переживает, не бери в голову.

Пойдем сухариков поедим. У тебя есть сколько-нибудь?

- Полсотни есть.

- Ну и пошли! — Богдан обрадованно хлопнул Костика по плечу.

...Милка работала на раздаче. Машинально накладывала на тарелки куски мяса, картофельное пюре, зеленый горошек, салаты из капусты и мелко нарезанных огурцов, а глаза все косились на входную дверь — придет или не придет? Ну должен же он прийти! Она все вспоминала, как Робка явился к Гаврошу, и руки у нее начинали дрожать, сердце колотилось до боли, кажется, вот-вот разорвется. А что она могла сделать? Уйти с ним? Гаврош бы пырнул его прямо в подворотне, а мог бы заодно и ее пырнуть — с него станется! А то не он, а кто-нибудь из его дружков, Ишимбай тот же или Валька Черт. Как же ей хотелось его увидеть все эти дни! Она даже подругу Зинку к школе подсылала, чтобы увидела Робку, сказала ему, что Милка ждет его на Болотке у фонтана, но Зинка вернулась и сообщила — мол, Робка уже несколько дней вообще в школе не появлялся.

Обиделся, конечно, гордый! «Он гордый и чистый, — шептала сама себе Милка, — а ты дура чертова, любовь свою проморгала!»

И тут ввалилась развеселая компания: Гаврош,

Ишимбай, Валька Черт, Карамор и еще один малый, которого Милка не знала. Они прошли в самый угол столовки, расселись за столиком. Одного столика им показалось мало, и они придвинули второй, прогнав с него парня и девушку. Потом Гаврош направился к раздаче, весело подмигнул Милке, будто они расстались только вчера:

- Привет от старых штиблет!

- Привет, — холодно отозвалась Милка.

- Че такая кислая?

- Тебе-то что? Устала…

- Пусть кто-нибудь подменит, а ты — к нам давай.

Посидим мало-мало, вспомним прошлое, загадаем будущее!

- Не могу.

- Не форси, Милка. Давай-ка пару бифштексов, пару поджарки да пару сосисок с картошкой. И запить что-нибудь…

Милка со злостью бросала на тарелки еду, резко двигала их к Гаврошу. Тот мурлыкал про себя какую-то песенку, вид у него был довольный, подогретый алкоголем.

- Чего это вы опять загуляли?

- Сделал дело — гуляй смело, — усмехнулся Гаврош.

- Это какое же дело ты сделал?

- Много будешь знать — плохо будешь спать.

Гаврош отнес к столику несколько тарелок, быстро вернулся с Ишимбаем, и тот забрал остальные тарелки.

- Работать кончишь, в кабак пойдем? — предложил Гаврош. — Пить будем, гулять будем, а менты придут — удирать будем!

- Дождешься — придут менты, — угрожающе ответила Милка.

- Не каркай, — нахмурился Гаврош и тут же вновь повеселел. — Пойдем, Милка! Шампанское пить будем! Коньяк хлебать!

- Это кто ж такой богатый, что вас угощает?

- Мы сами себе богатые! Кто был ничем, тот стал всем, слыхала? А хочешь, платье тебе куплю? Из панбархата, а? Какое выберешь, такое и куплю! Туфли купим! Брошку!

- Иди ты! — отмахнулась Милка. — Не мешай! Видишь, народу сколько!

Действительно, из-за того что Гаврош занял окошко раздачи, образовалась очередь. Гаврош отодвинулся, подождал, пока очередь пройдет. Голову ему кружил хмель, с гибельным восторгом вспыхивали мысли: пока удача светит — все трын-трава! Крысы пусть прячутся по щелям, а он, Гаврош, будет гулять по буфету! А потом они с Денисом Петровичем завалят магазин и рванут в Гагры! О, море в Гаграх, о, пальмы в Гаграх! А ведь он, Гаврош, никогда там не был и никогда не видел моря!

Очередь разошлась, и Гаврош снова придвинулся к окошку, прошептал:

- А хочешь, в Гагры махнем, Милка? Знаешь, где Гагры? По набережной гулять будем! Небо в алмазах!

- Уйди... — коротко ответила Милка, с ненавистью глядя на него.

- Зря, Милка. Мимо счастья своего проходишь! — Гаврош вдруг вытащил из внутреннего кармана пиджака толстую пачку сторублевок, разложил их веером перед Милкой. — Ты когда-нибудь столько видела?

Милка смотрела на веер из сотенных бумажек, и ей стало страшно — она действительно столько не видела. Гаврош подмигнул ей, сложил сотенные, сунул в карман:

- Подумай, Милка! Платье из панбархата, Гагры! — и он двинулся к столику, за которым компания уже пировала. Пили, разговаривали громко, хохотали оглушительно, победоносно посматривали вокруг на обыкновенных посетителей, спешивших быстрее съесть свою поджарку или сосиски и убраться из этой полутемной столовой, где хозяевами выглядели эти здоровые подвыпившие парни, одним своим поведением и видом внушавшие страх. — Гуляй, рванина! — орал уже пьяный Гаврош. — Сегодня день твой, а завтра — мой! Сегодня подохнешь ты, а завтра — я!

- Гаврош — твое здоровье! — так же вопил Валька Черт. — Пусть все сдохнут от зависти!

- Кореша! Берем шалав — и кататься на пароходе! — громко икая, предлагал Ишимбай. — У меня телефончик есть! Витой зовут! Она с собой подруг прихватит! Ну что, сгоношились?

- Гаврош, а Милка? Ее возьмем с собой! — влез Валька Черт. — Или ты ее Робертино решил оставить, гы-гы-гы! — заржал он и тут же получил тяжелый удар в челюсть, загремел со стула вместе с полным стаканом, вылив водку на себя. Посетители, сидевшие за соседним столиком, шарахнулись в стороны, тоже опрокинув стулья. — Ты че, Гаврош? — Валька Черт поднялся, держась за скулу. — Чиканулся, да? Че я тебе сказал-то? Ничего такого и не сказал…

- Закрой пасть, шмакодявка, — процедил Гаврош свирепо, но через секунду уже улыбался, и глаза вновь светились пьяным, угарным весельем. — Валька! Чертила! Я ж тебя люблю! Давай чекалдыкнем! Давай! Гаврош налил в стаканы, оглядел зал:

- Граждане, прошу соблюдать приличное спокойствие! Культурно отдыхаем! Хорошо поработали — хорошо отдыхаем!

И тут в столовку вошли трое дружинников, трое крепких парней лет тридцати, в кепках, пиджаках, с красными повязками на рукавах. Они оглядели зал столовки и сразу направились к компании дружков.

- Бригадмил, — шепнул Ишимбай. — Атанда…

И бутылки мгновенно исчезли со стола. Но дружинники