Блондинка в бетоне - Майкл Коннелли

– Да, вот еще что, – сказал Эдгар. – Совсем забыл. Тот парень, Дин, ну, из «нравов» в Вэлли, который тогда ее арестовывал, рассказал, что когда ее оформлял, то нашел баночку какого-то порошка и уже собирался впаять ей хранение, но тут понял, что на баночке есть законный сертификат. По его словам, это был азидотимин – ну, знаешь, для лечения СПИДа. Она заражена, парень, и все равно работает на улице. На Сепульведе. Он спросил ее, заставляет ли она своих клиентов надевать резинки, а она ответила: «Если они не хотят, то нет».

Босх только кивнул. В этом не было ничего необычного. По своему опыту Босх знал, что большинство проституток презирают своих клиентов. Да и болезнь-то они подхватывают от этих самых клиентов или через грязные иглы, которые тоже иногда получают от тех же клиентов. В любом случае их не заботило, могут ли они передать болезнь тем, от кого ее и получили. «Так им и надо!» – примерно к этому вся их психология сводилась.

– Если они не хотят, то нет, – покачивая головой, повторил Эдгар. – Скажу тебе, это что-то.

Допив кофе, Босх отодвинул стул. В кафетерии не разрешалось курить, поэтому он собирался спуститься в вестибюль и выйти наружу. Пока Ролленбергер сидит в конференц-зале, о курении там не может быть и речи.

– Так что…

В этот момент ожил его пейджер, и Босх недовольно поморщился. Он всегда считал, что если вердикт вынесен быстро, то он обязательно плохой, даже нелепый. Что, эти присяжные вообще не стали рассматривать все доказательства? Сняв пейджер с пояса, он взглянул на экран и облегченно вздохнул. Это был номер коммутатора ЛАПД.

– Кажется, меня вызывает Мора.

– Будь осторожнее. Так что ты собирался сейчас сказать?

– Ну, я просто подумал о том, принесет ли нам Стерн вообще какую-то пользу. Ведь прошло четыре года, она сидит на игле и к тому же больна. Может, она даже и не помнит этого последователя.

– Ага, я тоже об этом думал. Но у меня нет других вариантов, кроме как вернуться в Голливуд и подать рапорт Паундсу либо включиться в наблюдение за Мора. Так что я выбираю Стерн. Сегодня вечером я собираюсь на Сепульведу.

Босх кивнул.

– Ганс Вверх сказал, что ты поднял дело о разводе. И что, там полный ноль?

– Не совсем. Заявление подавала она, но Мора его не оспаривал. Заявление аж на десяти страницах. Там есть только один интересный момент, хотя я не знаю, значит он что-нибудь или нет.

– И что там?

– Ну, основания она приводит самые обычные. Непримиримые разногласия, моральная жестокость. Но кроме того, дальше она пишет об утрате супружеской общности. Знаешь, что это такое?

– Никакого секса.

– Ну да. И что, по-твоему, это означает?

– Не знаю, – немного подумав, ответил Босх. – Они разошлись как раз перед началом этого дела с Кукольником. Может быть, он был в каком-то странном состоянии, которое довело его до убийств. Я могу спросить у Локке.

– Угу, я именно об этом и подумал. В любом случае я проверил жену по картотеке отдела транспортных средств – она все еще жива. Но я все же думаю, что к ней соваться не стоит. Слишком опасно. Она может его предупредить.

– Ну да, не надо к ней соваться. ОТС передал по факсу ее водительское удостоверение?

– Да. Она блондинка. Рост сто шестьдесят сантиметров. На фотографии видно только лицо, но я бы сказал, что она в норме.

Босх кивнул и поднялся с места.

Забрав из конференц-зала один из роверов, Босх проехал в центральный отдел и припарковался позади здания. Он все еще находился на расстоянии пятнадцатиминутной досягаемости от здания суда. Оставив ровер в машине, он вышел на тротуар и стал обходить здание, направляясь к входу для посетителей. Сделал он это для того, чтобы увидеть Шихана с Опельтом. По его предположениям, они должны были припарковаться так, чтобы видеть выезд с автостоянки, а Мора не мог их заметить.

Машина, стоявшая на автостоянке, за бывшей заправочной станцией, где сейчас продавали тако[28](на вывеске значилось: ЗДЕСЬ ПРОДАЮТСЯ КОШЕРНЫЕ[29]БУРРИТО – ПАСТРАМИ!), коротко мигнула фарами. Это был серый «эльдорадо». Заметив в нем две знакомые фигуры, Босх спокойно отвернулся.

Мора сидел у себя за столом и поедал буррито,[30]Босху это казалось отвратительным, поскольку он видел начинку из пастрами,[31]казавшуюся совершенно ненатуральной.

– А, Гарри! – сказал он с набитым ртом.

– И как оно тебе?

– Прекрасно. После этого обязательно вернусь к нормальным бифштексам. Я решил его попробовать только потому, что заметил на другой стороне улице двух парней из ООУ. Один из них сказал, что они приехали сюда из Паркера, чтобы съесть эти кошерные штучки. Вот я и решил тоже попробовать.

– Ну да, по-моему, я тоже слышал об этом месте.

– На мой взгляд, оно не стоит того, чтобы ехать из Паркера.

Завернув остатки в промасленную бумагу, она встал и вышел в коридор. Босх услышал, как пакет падает в урну, после чего Мора вернулся обратно.

– Не хочу, чтобы это пачкало мою урну.

– Ты мне звонил?

– Да, я. Как там суд?

– Ждем вердикта.

– Черт, наверно, это весьма неприятно.

По своему опыту Босх уже знал, что Мора что-то скажет, только когда сам захочет. Нет смысла спрашивать его, зачем он звонил.

Снова усевшись в кресло, Мора повернулся к стоявшему сзади шкафу и начал по очереди выдвигать ящики.

– Подожди немного, Гарри, – не оборачиваясь, сказал он. – Я тут кое-что для тебя подбираю.

Весь процесс занял примерно две минуты. За это время Мора открыл несколько папок и достал оттуда какие-то фотографии. Затем он снова повернулся к столу.

– Четыре, – сказал он. – Я нашел еще четырех актрис, которые исчезли при довольно подозрительных обстоятельствах.

– Только четырех?

– Да. Собственно говоря, мне сообщили и о других цыпочках. Но только эти четыре укладываются в нашу схему. Все – фигуристые и светловолосые. Есть еще Галерея, о которой мы уже говорили, и твоя блондинка в бетоне. Таким образом, всего у нас их шесть. Вот новые.

Он передал Босху несколько снимков. Гарри принялся не спеша их просматривать. Это были рекламные глянцевые фотографии; внизу каждой в белой рамочке стояло имя женщины. Две из них были совершенно голыми и позировали в помещении, сидя на стульях с раздвинутыми ногами. Две другие были сняты у моря – в таких бикини, что на большинстве общественных пляжей им бы запретили появляться в таком виде. Женщины с фотографий показались Босху почти одинаковыми. Тела их были похожи, на лицах было одно и то же фальшивое выражение, призванное одновременно символизировать некую загадочность и в то же время сексуальную раскрепощенность. У всех были светлые, почти белые волосы.