Опрокинутый рейд - Аскольд Шейкин

— Кого-кого? — Михаил Михайлович с веселым изумлением взглянул на Калиновского.

— Военного епископа Донской армии. В ближайшие дни оно будет размножено и распространено в войсках.

Калиновский подал один из листков Манукову.

Он бегло прочитал листок, протянул его Михаилу Михайловичу. Тот демонстративно отвернулся.

Но Шорохов отворачиваться не стал: «Телеграмма. С нами крестная сила, всесильный крест Христов милостивых низлагает врага благословенным оружием Христова именитого воинства. С чувством глубочайшего умиления прочитал сообщение о блестящих победах донской конницы над богопротивным супостатом. Уже видны блистающие главы древних храмов Первопрестольной, уже слышен радостно-торжественный звон Великого Ивана, уже несметными толпами собирается народ на площадях и улицах Москвы. С нами крестная сила. Всесильный крест Христов низлагает злочестивых врагов благословенным оружием христолюбивого воинства. Дерзайте же, славный генерал, дерзайте, храбрые донцы, с вами крестная сила, с вами крест Христов и держава победе и утверждения. Второго Донского округа Есауловской станицы казак военный епископ Гермоген».

Шорохов начал перечитывать, чтобы лучше уразуметь, в чем главный смысл этого послания: «…уже видны блистающие главы древних храмов Первопрестольной…» Рейд сворачивается в улитку, а в Новочеркасске по-прежнему считают, что корпус все ближе к Москве? Или во всяком случае подтверждают, что захват красной столицы в самом деле являлся целью мамонтовского похода? Он положил листок на стол.

— Вот что еще, господа, — с деланной бодростью продолжал Калиновский, — думаю, вам это приятно узнать. Сегодня в полдень состоялось торжество. Командиру корпуса был вручен адрес от английских офицеров, прикомандированных к Донской армии. Жаль, что вы не смогли присутствовать. Разрешите ознакомить?

Он взял со стола другой листок.

— Просим, — сказал Мануков. Калиновский надел пенсне:

— Английские офицеры, прикомандированные к Донской армии, пшют вам свои поздравления по поводу блестящих успехов от имени английской миссии и английской армии, представителями которых они имеют высокую честь быть в России. Ваши подвиги войдут в историю и явятся предметом зависти для каждого офицера любого рода оружия любой армии. Майор Вильямсон.

— Вильямсон! — Михаил Михайлович привстал и похлопал себя по коленям. — Смотрите, пожалуйста! И что же, он и сам сейчас здесь, в этих Грязях?

Калиновский пропустил его вопрос мимо ушей.

— Командир корпуса ответил на этот адрес: «Уважаемые союзники, доблестные офицеры лучшей армии в мире. Я получил ваше лестное для меня и моей конницы приветствие, горжусь вниманием, которое вы мне оказываете, и ваши заботы о том, чтобы поддерживать людей, борющихся задело правды, дали себя чувствовать во время нашего похода и боев. Опираясь на могучую силу артиллерии и прекрасные английские пушки, мы проходили там, где, казалось, нет дороги. Казаки, офицеры ия шлем дружеский привет, усердно благодарим за оказываемую нашей армии поддержку и верим в то, что правое дело, за которое мы боремся, не может быть оставлено без поддержки благородной нацией джентльменов-англичан. Да здравствует несокрушимая британская армия, да здравствуют наши благородные союзники. Генерал Мамонтов».

«Мануков и Михаил Михайлович — английские агенты. Теперь это окончательно установлено, — подумал Шорохов. — Но что произошло с полковником? В усадьбе был толково рассуждающий человек…»

— Где все же сейчас майор Вильямсон? — снова спросил Михаил Михайлович. — Взять бы его за носишко да выставить на ветришко-дождишко. Право, есть за что. Он даже не будет противиться. Так где он? Идет с вашим корпусом?

— Его здесь и не было, — ответил Калиновский. — Адрес, как и послание епископа, вчера доставили летчики. И сегодня уже отбыли в Новочеркасск.

— Ах, летчики! — не унимался Михаил Михайлович. — Сам же он протирает штаны в будуарах донских красавиц? Пользуется тем, что в нынешние времена не только в темноте все кошки — сэры?

Калиновский усмехнулся. Злая речь Михаила Михайловича была ему приятна.

— И смею сообщить, с этим аэропланом отправлена в Новочеркасск партия писем. Бог даст, многие из них завтра появятся на страницах «Донских областных ведомостей». Если не возражаете, могу познакомить с копиями.

Шорохов разгадал тактику Калиновского: боится каких-либо вопросов с их стороны и потому столько говорит.

— Валяйте, — махнул рукой Михаил Михайлович.

— «Вот уже почти месяц как мы путешествуем в тылу красных, — вслух стал читать Калиновский. — Гуляем по тылам, разрушаем все, что попадется. Занимаем Тамбов, Козлов, Лебедянь, Елец, Грязи. Чувствуем себя господами положения — идем куда хотим. Добыча: огромные интендантские склады на миллионную армию, сахара, чая по нескольку сот тысяч пудов, мануфактура и прочее. Население везде встречает очень радушно. Немало истребили жидов и прочей нечисти».

Калиновский взял со стола новый листок и продолжал:

— «Пишу из глубокого тыла большевистского, где мы находимся уже месяц. В походе серьезные бои были только при прорыве фронта, а с тех пор уже около месяца шатаемся по тылам, не встречая нигде серьезного сопротивления и всюду восторженно встречаемые населением. В городе Козлове все жители и рабочие заводов высыпали на улицу, и все время, пока проходили войска, раздавалось несмолкаемое „ура!“, колокольный звон, народ бежал за нами по улицам. Красноармейцы всюду сдаются. Их отпускаем по домам, а часть их добровольно присоединяется к нам. Из них образована довольно внушительная своей численностью пехота. В Тамбове, в Козлове и Ельце оказались склады, не поддающиеся никакому учету. Все это нами частично уничтожено, частью роздано населению. Я не мог понять, почему при таких запасах Красная Армия и советское население так плохо снабжаются сахаром. Например, во всех складах его сотни тысяч пудов, так что даже противно стало на него смотреть… В тылу, — продолжал читать Калиновский, — мы так испортили железные дороги, что их надо починять два месяца, а богатые склады, уничтоженные нами, восстановить невозможно».

Мануков встал:

— Вам не кажется, что мы напрасно теряем время? Вы узнавали? Что Константин Константинович?.. Документы, с которыми вы нас знакомите, интересны; понимаю, как непросто было вам их организовать в условиях фронта, но право же…

Калиновский взглянул на часы: — Пойдемте.

• • •

Гулкие пустынные помещения привели их к залу для пассажиров. Двери его распахнулись. Шорохов увидел Мамонтова. Как и тогда, у козловской гостиницы, на нем была синяя шинель, брюки с широкими лампасами. Сцепив за спиной руки, он стоял, глядя в окно.

• •

Они приехали и в самом деле очень не вовремя. Утром произошла бурная сцена. Отсветы ее легли на весь этот день.

Мамонтовцы вступили в Грязи накануне, около четырех часов дня. И всего через пятнадцать минут после их прихода там же приземлился самолет. Бравый щеголь штабс-капитан Витте и прапорщик Баранов, вылетев со станции Миллерово и проведя в воздухе около шести часов, из-за сильного встречного ветра и необходимости доливать в баки своего «Сопвича» горючее, сделав на этом пути пять посадок, причем три из них в красном тылу и, значит, очень рискованных, доставили пакет из штаба Донской армии. Подвиг? Бесспорно, особенно если учесть, что весь-то полетный ресурс военного самолета тех лет составлял в среднем всего двадцать часов. Однако, когда вскрыли пакет, Калиновский схватился за голову. Немедленно требовался не только отчет за все время рейда, но ставились прямые вопросы: