Сокол Спарты - Конн Иггульден

– Иди вон в пустыню, – кивком указал один из сотников. – Незачем мне прикрывать свою спину от изменников и пролаз.

Аполлонид в немом призыве обернулся к остальным, но был встречен неприкрытым гневом на лицах. На нем как будто сосредоточилось все отчаяние и боль от предательства, и проявлять к нему снисхождение никто не собирался. Ядовито поглядев на Ксенофонта, он повернулся и побрел в темноту.

Поднятые ему вслед факелы высветили еще больше солдатских лиц с глазами, отражающими огни. Каждый начальник полусотни, каждый сотник и лохаг в войске эллинов сошлись на этот разговор.

Они искали тех, кто способен повести людей за собой, и Ксенофонту вновь показалось, что он осушил чашу вина. Чувствовалось, что он оказался в нужном месте в нужный момент. Вокруг негромко переговаривалось множество голосов, но стоило ему возвысить свой, как они смолкли, обратившись в слух.

– Единственное, что мы знаем, это что наших командиров предали. И теперь двенадцать наших самых славных воинов уже не вернутся из стана персидского царя – бесчестного клятвопреступника. Но это все же еще не конец. Наша главная ответственность лежит перед теми, кто смотрит на нас: солдаты и обитатели лагеря. Наша задача – встретить врага веселостью и непоколебимой стойкостью. Пускай они увидят, что мы не пали духом! В конце концов, вы здесь командиры. И пусть враг увидит ту отвагу и мужество, за которые вы получали оплату выше, чем у других!

Он сделал паузу, чтобы они посмеялись и поворчали, что оплата была не такая уж и большая. Для солдата благое дело посетовать на то, что платят ему недостаточно хорошо.

– Персы выманили наших военачальников потому, что думали, мы не сможем без них сопротивляться, – продолжал Ксенофонт. – Но они не знают эллинов! Еще до восхода солнца мы должны избрать новых командиров из числа тех, кто пользуется у воинства уважением. В темноте люди впадают в уныние, теряют свой путь. И нашей задачей будет вселить надежду сызнова, чтобы вместо вопроса «что со мною будет?» люди спрашивали: «Что мне такое сделать?» Наша задача в восстановлении побудительных сил, которые наводят ужас на целые народы!

Рокот пронесся по людской толпе, распространяясь в темноте все дальше и дальше. За пределами кольца из факелов собрались еще тысячи людей из тех, кто пришел узнать свою судьбу. Там были и мужчины и женщины. Но обращаться к ним напрямую Ксенофонт не мог. Столкнув с холма камень, надо какое-то время бежать вдоль вершины, а не вниз по склону.

– Прежде мне доводилось видеть, – сказал он, – как ищущие спасения лишь собственной жизни в большинстве случаев ее лишаются. И наоборот, те, кто стремится с честью умереть, с окончанием битвы, как правило, остаются в живых. Я на самом деле видел, как они доживают до старости, становясь философами, и лишь вспоминают о своем боевом прошлом.

Он знал, что говорит словами человека, всю жизнь проведшего на воинской службе, хотя на самом деле за спиной у него была только Кунакса. Однако это была такая буча, что к прошедшим ее людям следовало относиться как к бывалым воинам, видевшим оракула и омывшимся кровью.

– Вот что нужно иметь в виду, если мы хотим увидеть и пережить день грядущий. – Он указал на восток, ориентируясь по Северной звезде[39]. – С рассветом мы должны снова стать стратегами и полками со своими лохагами, сотниками и железным порядком. Говорю вам во всей серьезности: нам понадобится дисциплина еще бо́льшая, чем была до этого. Приказы не могут оспариваться, когда против нас воюет целое царство. Мы должны быть десятью тысячами эллинов, десятью тысячами спартанских командиров. Персы никогда не смогут ни понять, ни перенять этого. И если мы сможем этого добиться, то мы снова увидим дом. Мы покинем пределы Персии и увидим родную Элладу.

Когда он умолк, тишина была такой же густой, как жар в воздухе.

Слышно было, как у себя на местах дышат и шевелятся люди, но никто из них больше не заговаривал о том, что следует попросить царской милости. А значит он, похоже, нашел слова, позволившие ему достучаться до них.

Из толпы командиров Проксена выделялся своим красным плащом спартанец Хрисоф. А еще у него за плечами было двадцать лет военной службы, и он был не из тех, кто уповает на церемонность или манеры.

Вместо этого он громко и уверенно прочистил горло.

– До этих минут, Ксенофонт, я знал тебя только как афинянина и всадника. Хотя мне было известно, что тебе доверяли царевич Кир и архонт Клеарх. Ты сейчас хорошо говорил. Благодарю. Думается мне, теперь командирам пора избрать новых военачальников, с тем чтобы к восходу мы с готовностью встретили персов.

Ксенофонт в ответ склонил голову. Командиры начали отходить, а он почувствовал себя в каком-то смысле брошенным. Всего несколько драгоценных мгновений он ощущал, что люди смотрят на него как на вожака. И он мог бы им стать, хотя неясно, было ли это качество присуще ему изначально или он познал его в своих беседах с Сократом. Ясно одно: новых командиров будут выбирать без его участия. Сейчас Ксенофонта донимала жажда, а еще он, оказывается, неведомо как нахватал в ходе боя синяков и шишек. На какое-то время он высоко вознесся на людском доверии и вере, если это не навеяно собственным воображением. Оставаться в стороне, в то время как истинные воины ушли назначать командиров, для него было сравнимо с тянущей книзу наплечной тяжестью.

Он вздрогнул, когда ощутил легкое прикосновение к своему плечу.

Резко обернувшись, Ксенофонт распахнул глаза на стоящую перед ним молодую женщину, еще державшую кончики пальцев в соприкосновении с его кожей.

– Как хорошо ты говорил, – жарко дыша раскрытыми губами, произнесла Паллакис голосом, едва слышным, как будто их здесь кто-то мог подслушивать. – Ты дал им надежду. Я видела это по тому, как они внимали.

Ксенофонт стиснул зубы и опустил голову. Она убрала руку, и он ощутил, что все еще чувствует то место, к которому она притронулась.

– Спасибо. Честно говоря, мне на секунду показалось, что…

Его прервал шум близящихся шагов. Он повернулся, сунув руку за ножом на случай, если это окажется тот изгнанный им человек. Но вместо этого он увидел близящегося Хрисофа, вслед за которым энергично шагали остальные командиры.

– Мы все обсудили, Ксенофонт, – сказал ему Хрисоф. – Среди нас есть спартанец, стимфалец, беотиец и человек из Аркадии. Так что мы нашли людей, готовых встать на место тех, кого убили враги.

Он приостановился, и Ксенофонт посмотрел на него в некотором замешательстве.

– А старшим мы избрали тебя. Ты будешь наш стратег.

Ксенофонт почувствовал, как по лицу медленно и непроизвольно расползается улыбка, хотя с учетом положения ему следовало смотреться серьезно и решительно. Видя это внутренне борение, Хрисоф усмехнулся.