Ричард Длинные Руки - герцог - Гай Юлий Орловский

Граф Гатер приложил ладонь козырьком к бровям. Глаза в тени блеснули молодо и остро.

– Места здесь уже дикие… Но вон там вполне приличный постоялый двор. Последний на нашем пути.

– До вечера не успеем в Янтарную Каплю?

Он покачал головой.

– Нет, ваша светлость. Там трудный спуск. Если ночь застанет там, костей не соберем.

Я сказал с досадой:

– Хорошо, хорошо…

Солнце начало склоняться к ржавым горам, но вперед выбежала стайка пальм, светило поспешно юркнуло за их спину, а когда деревья уплыли в сторону, над краем земли осталось лишь багровое зарево над убежавшим за горизонт светилом.

– Вон постоялый двор, – сказал граф. – Если завтра с утра, то в Янтарной Капле будем уже к обеду.

Мне как лорду выделили отдельную комнату, остальные в общих комнатах. Даже два графа и три барона делят пространство с двумя баннерными. Про остальных и говорить не приходится, а кому места не досталось вовсе, расположились на сеновале рядом с конюшней.

Я прошелся по комнате, проверил окна, двери и даже стены. Не оставляет гнетущее чувство, что эта страна слишком перенаселена прошлым, многовато призраков на единицу площади, и вообще слишком живо язычество с его нечистью.

Облака лиловые, тяжелые, застыли над бледно-алым закатом. На землю пала печальная тень. Изнемогая от духоты, я вышел со двора к ручью, он выбил в падении с горы небольшой бассейн, вода чистейшая, от нее за сотню ярдов тянет прохладой.

Я уже начал на ходу сдирать с себя рубашку, как следом вышел позевывающий граф Стерлинг.

– Ваша светлость?

– Сполоснусь перед сном, – объяснил я. – Жарко слишком.

– Хорошая идея, – одобрил он. – Я с вами.

В голосе у него прозвучало предостережение: дескать, и не пытайтесь, дорогой лорд, возражать, ничего не получится.

Я кисло улыбнулся.

– Надеюсь, не подеремся.

Раздеться он торопился побыстрее, чтобы войти в воду первым. С одной стороны – умаление моего величия, дескать, он зашел в чистую, а я после него, но граф явно проверяет на опасность, вдруг да что-то грызанет за ногу.

Я охнул, в обнаженном виде верхняя половинка графа повисла в воздухе, а ног… ног нет вовсе!

Присмотревшись, я с трудом различил их на фоне блестящей от брызг каменной стены, да то потому, что искажают перспективу. Ноги словно из гибкого стекла, абсолютно прозрачные, нереальные!

Он оглянулся с усмешкой и вошел в воду. Я сделал вид, что такое встречаю на каждом шагу, поинтересовался:

– Как там вода, холодная?

– Да, – ответил он и захохотал. – Замечательно!

Дно под ногами гладкое, как у собачьей миски, водопад годами старательно выбивал из каменной плиты крупинки и уносил их прочь, теперь здесь удивительно ровная чаша, сделанная так умело, что да, этот мир Господь создал для человека, никому не дадим его захватить, он наш и только наш.

Граф дважды нырял, всякий раз выскакивал с ошалелым видом, будто побывал на дне Тихого океана, отфыркивался и дико озирался, в том ли мире вынырнул.

Я старательно смывал пот и грязь, наконец он не утерпел, спросил почти умоляюще:

– Ваша светлость, я уже изнылся. Ну спрашивайте же!

Я удивился:

– Спрашивать? О чем?

– О моих ногах, – сказал он сердито.

Я пожал плечами.

– А что спрашивать? Я же слышал, как вас кто-то назвал Дэйвом Стеклянные Ноги!

– Да. – признался он. – Так иногда говорят.

– Ну вот и все, – ответил я мирно. – Я услышал как-то и все понял. Ноги у вас… это… стеклянные. Что тут спрашивать?

Его челюсть медленно отвисла, а глаза стали как у глубоководного рака, попавшего на берег.

– Ваша светлость, – сказал он шепотом, – а вы что… встречали таких? Ну, с такими ногами?

– Ногами? – изумился я. – Дорогой граф, что ноги!… А вот когда другие части тела незримы, это куда интереснее. А иногда и забавнее. Хотя, конечно, для кого как… Надеюсь, ваши конечности прочнее стекла?

Он сразу же приободрился, ответил со скрытым вызовом:

– Проверьте.

Я покачал головой.

– Зачем тупить меч? Если как у других, то все в порядке. Перестроенное стекло крепче стали.

– Какое-какое? – переспросил он, остальные насторожили уши.

– Перестроенное, – пояснил я довольно. – Как-нибудь научу. Ну, когда закончим все войны, обустроим Сен-Мари, Вестготию и вообще весь мир… Вы как-то этими ногами пользуетесь? Ну, для пользы дела?

Он оглянулся по сторонам, признался шепотом:

– Стыдно об этом говорить, как-то не по-рыцарски, но пару раз они спасали мою шкуру. Есть такой коварный удар, вы его знаете, когда бьешь мечом по ногам… Так вот я никогда не защищаю ноги, дескать, такой дурак необученный. Ну а дальше ясно…

– Хороший прием, – одобрил я. – Вы хороший воин, сэр Дэйв. Настоящий боец должен использовать любое преимущество.

Он вздохнул.

– Я уж думал, удивлю герцога… Вот что значить везде побывать, все повидать. Скорее бы подошли мои люди, да в Гандерсгейм…

Я задержал дыхание и опустился в ледяную воду с головой. «В Гандерсгейм» среди здешнего рыцарства звучит, как гремело в среде тевтонских рыцарей «Дранг нах Остен». Правда, это мне долго казалось, что ордену обломали рога в Ледовом побоище, но там была лишь пограничная стычка, на самом деле, как узнал намного позже, разбили их лишь в знаменитой Грюнвальдской битве.

До этого настойчивым тевтонам удалось завоевать обширнейшие земли славянских племен, ставших потом центром формирования Германии. Поражения они потерпели потом, пытаясь продвинуться все дальше и дальше, так что аналогия вполне в пользу рыцарей Вестготии, но одновременно и предостережение мне, чтобы не зарывался.

Я с шумом вынырнул, Стерлинг сказал с беспокойством:

– Я уж хотел вас вытаскивать!

– Я разве долго? – спросил я лишь для того, чтобы сказать что-то.

– Ваша светлость!.. Я успел бы выспаться, если бы не трясся, что вас там что-то утащило.

Я указал кивком в сторону водоема.

– Сплошная каменная чаша. Не глубже, чем мне по шею.

– Да я сам все проверил, – ответил он сердито, – но все равно страшно. Я же не мальчишка, переть куда попало. И вообще там мне с головой.

– Ну что вы, граф, – сказал я дипломатично, – это у меня просто ноги длиннее.

– Я уже замерз, – сказал он сердито, – дожидаясь.

– Закажите вина и птицу, – сказал я. – Если птицы нет… то что есть. Я вообще-то всеядное.