По ступеням «Божьего трона» - Григорий Грум-Гржимайло

Окончив трапезу, почетные гости расходятся, а молодежь разбивается на две группы. Молодые люди уводят с собой жениха, и кто на чем горазд – верхом на лошадях или ослах, часто по двое на одном, уносятся на край селения, иногда в усадьбу одного из более зажиточных односельчан, часто километра за три и более, где и предаются на свободе различным юношеским забавам и играм. Так же поступают по отношению к невесте и ближайшие подруги ее.

Тем временем в доме родителей жениха все изготовлено к приему новобрачных. Если есть особая горница – устраивают ее; если нет – в общей спальне отгораживают какими-нибудь занавесками один из углов. Тут же раскладывается напоказ и все приданое, заготовленное невесте.

Молодежь съезжается сюда только вечером. К кортежу невесты присоединяются и все ее родственники, как более близкие, так и дальние, которые сообща и образуют обыкновенно шумную и многочисленную толпу. Считается вообще очень приличным, если невеста упирается и делает чрезвычайные усилия для того, чтобы не перешагнуть через порог женихова дома. Ее уговаривают и утешают песнями вроде следующей:

Совершенно так же, как люди, а потому будь же довольна и тем, кто отныне становится твоим мужем…

Когда же уговоры не помогают (а обыкновенно они не помогают), то ее сперва начинают подталкивать сзади, потом подхватывают подмышки и, наконец, берут даже на руки, после чего уже ни брыкаться, ни сопротивляться не принято; не принято также при этом и плакать, но иногда невеста действительно и искренно плачет, особенно если была баловнем своей матери. В этом последнем случае хор всегда старается заглушить всхлипывания невесты нижеследующей песней:

По прибытии жениха и невесты мулла прочитывает им вслух две-три молитвы, чем одновременно и заключает, и благословляет их брачный союз. Затем молодая подходит к мужу, снимает с него шейный платок и всенародно целует его в губы. Этот поцелуй – знак: гостям расходиться. В горнице остаются только две свахи, на обязанности коих лежит, во-первых, разостлав малое одеяло, накрыть его чистым белым платком, а во-вторых, стеречь молодых целую ночь… Когда молодые остаются одни, то дело жены (мазом-киши) – раздеть мужа. А наутро муж забирает с собой платок и передает его свахам, которые уже и несут его для освидетельствования к свекрови.

От результата этого осмотра зависит степень награды свах, которые в благоприятном случае получают обед, по большому платку и по шкуре барана. Но на всем этом свадебное торжество далеко еще не кончается, так как веселятся вслед за тем еще целых три дня, причем сперва принимают гостей молодые, обязанные выставить «аш» в том же количестве, какое накануне подавалось в доме родителей новобрачной, а затем снова последние; в конце же концов опять молодые. Впрочем, в этих двух случаях количество «аша» уже значительно уменьшается, а на вечеринки зовутся исключительно только люди близкие или родные.

Описанные празднества сопровождают вступление в брак только девицы; если же выходит замуж разводка или вдова, то на устраиваемую вечеринку приглашаются исключительно только самые близкие родственники и знакомые, в зависимости от чего уменьшается и количество «аша» до пяти джинов мяса и одной крю муки. Приданое хотя и делается, но количество вещей гардероба невесты сокращается обыкновенно до минимума. Обычай вменяет в обязанность жениху заготовить только следующие четыре предмета: допу, шаи-чапан, джаймэк и куйпэк. Что же касается до штанов, обуви, подушек и одеял, то изготовление их лежит уже всецело на обязанности невесты.

Развод в Турфане совершается часто и не обставлен никакими особенными формальностями; требуется только санкция какого-нибудь ахуна.

Не получая за это никакого вознаграждения и будучи, между тем, завален такими делами, в исходе которых он материально заинтересован, ахун весьма редко имеет возможность отнестись с должным вниманием ко всем обстоятельствам дела, а потому разводит всех желающих развестись при первом только о том заявлении. Самое главное затруднение представляет всегда вопрос о приданом, но и он очень быстро улаживается, так как зачастую обе стороны относятся друг к другу весьма добродушно; к тому же нередко недовольная своим супругом жена находит себе заместительницу при муже, и тогда имущественный вопрос этот разрешается полюбовным соглашением между обеими женщинами.

Если пожелавшие разойтись имеют детей, то дело решается не по шариату, а по обычаю. Муж один вправе располагать судьбой своих детей. Он или оставляет их у себя, или отдает их жене, и при этом в том даже числе, в каком ему это заблагорассудится. Однако и в последнем случае он все же обязан их содержать, выдавая в месяц на каждого по 1 крю пшеницы и 2 крю кунака. Такая выдача прекращается или со вступлением его бывшей жены во вторичный брак, или же тогда, когда дети его возмужают настолько, что в состоянии сами себя прокормить. Но примеры столь полного разрыва не часты. Обыкновенно дети, да и ближайшие родственники, побуждают разошедшихся снова сойтись, и тогда уже совместную жизнь таких парочек редко посещает вздорное желание вновь разойтись после какой-нибудь пустой перебранки.

Рождение ребенка в Турфане не празднуют. Зато когда его первый раз кладут в зыбку (бешик), то событие это стараются отпраздновать по возможности пышно. Созываются знакомые и родные, которым приготовляется соответствующее торжеству угощение: чай, сдобный хлеб (чальпэк), вареное мясо и сласти. С своей стороны, и гости несут родильнице кому что по силам: живность, муку, рис, куски бязи, платки, а когда так и денег.

У мусульман Бухары и Русского Туркестана существует обычай праздновать шестимесячный срок родильнице; в Турфане такого праздника нет. Равным образом, «сундет», т. е. обряд обрезания, хотя и празднуется в Турфане, но далеко не так торжественно, как у наших киргизов, например. Впрочем, и здесь собирается чуть ли не весь околоток, режется баран, пекутся лепешки, а затем нередко затеваются даже пляски и игры, в которых самое деятельное участие принимают всегда как сверстники мальчугана, так и сам виновник этого торжества.

* * *

В Русском Туркестане каждая жилая постройка делится на две половины: мужскую – «ташкари» и женскую – «ичкари». В Турфане такого разделения не существует. Даже у людей среднего достатка женщины, мужчины и дети спят в одной горнице, которая в то же время служит семье и кладовой, и приемной. Это – в холодное время года, летом же редко кто спит в закрытом помещении; большинство предпочитает меститься под навесами, которые приделываются всюду, где только позволяет расположение прочих построек.

Отсутствие женской половины в домах Турфана является исключительной и, вместе с тем, древнейшей особенностью как этой страны, так и соседней с нею – Хамийской. Ничего подобного мы не видим ни в одном из мусульманских владений Внутренней Азии, а равным образом и в Китае, где господствующая религия вовсе не вызывает женского затворничества, но где последнее, тем не менее, считается краеугольным камнем прочного семейного строя.