Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945 - Электрон Приклонский

С радостными восклицаниями мы обнимаемся, похлопывая друг друга по спинам. С неописуемым удовольствием поглядывая на улыбающиеся лица товарищей, спрашиваю, как себя чувствует Вася. Оказывается, его часа полтора назад уже отправили в медсанбат на мимоезжем вездеходе. А ночью было вот что. Когда минуло 22 часа и никто с машины в село не вернулся, Баландин послал Ефима Егорыча подменить меня и Васю. Орехов не смог в тумане найти самоходку и тоже заплутал, однако сумел как-то вернуться к полуночи в село. Командир наш встревожился не на шутку и отправился к машине с Ореховым и Сехиным. Они развернулись в цепь, лицом в ту сторону, где стоит самоходка, и, все время перекликаясь, чтобы не потерять друг друга, вышли-таки к машине. Аппендицит к тому времени немного отпустил наводчика, и Василий отозвался на знакомые голоса. Оставив младшего механика-водителя Сехина охранять и прогревать машину, командир с заряжающим отвели наводчика в хату и поручили заботам женщин, а сами кинулись к председателю сильрады. Немедленно с большой помощью местных жителей были организованы розыски «пропавшего без вести». Проведя всю ночь и утро на ногах в безрезультатных поисках, все согласно решили, что механик-водитель старший или попал в лапы фашистов, или наступил на мину...

Мне стало понятно радостное изумление ребят, встречающих меня возле машины. А с нею дело гораздо хуже: двигатель все-таки застыл, и, когда Жора попытался завести его, стартер полетел. Вот уж подлинная правда: беда не приходит одна! К счастью, ничего не разморозило, так как в системе охлаждения у нас антифриз, хотя и сильно разбавленный. Но попотеть все равно придется...

Помпотех за завтраком утешил: сказал, что в Ризине стоит, ему точно известно, одна тридцатьчетверка, подлежащая эвакуации на рембазу, и что стартер на ней такой же, как у нас, – СТ-700. Его можно заполучить, если действовать с умом, потому что при танке оставлен лишь один человек из экипажа.

Получив эти исходные данные, мы вшестером детально разработали план предстоящей «операции». Главная роль в ней была отведена конечно же многоопытному Ефиму Егорычу, умеющему действовать в таких щекотливых случаях тонко и изворотливо.

План, предложенный самим Ореховым, отличался гениальной простотой. Отшлифовав его, мы учли все, вплоть до психологического фактора.

Раздобыли три бутылки первача у местной бабки-самогонщицы, сняли неисправный стартер и уложили его в вещмешок. Заместитель руководителя «операции» по техническим вопросам Жора вооружился нужными ключами, и вот, провожаемые нашими напутствиями, заряжающий с замковым удалились в направлении Ризина.

Прибыв на место, они быстро разыскали тридцатьчетверку и узнали, где живет танкист с нее. Но Орехов не спешил действовать, а прежде произвел тщательную рекогносцировку. Плохо было то, что окна хаты смотрели прямо на танк.

Оставив Жору в засаде, для которой была облюбована хата на соседней улице, Ефим Егорыч приказал своему помощнику через час после своего ухода скрытно подобраться к машине, обменять сгоревший стартер на исправный, немедля вернуться на исходную позицию и ждать. Затем заряжающий «случайно» забрел в дом, где вот уже несколько дней изнывал от скуки и безделья солдат. Общий язык был найден сразу, и земляки, то есть люди, воюющие на одном фронте, за дружеской беседой «без паники уговорили» сначала одну, затем вторую бутылку. Ефим Егорыч расположился за столом так, чтобы своим широким корпусом загораживать вид из окна, и усердно подливал горилки собеседнику, оказавшемуся крепким на спиртное.

Бояться «данайцев, дары приносящих» советовал один мудрый слепой старец еще до нашей эры, но ведь здесь встретились земляки. Заряжающий скрепя сердце пустил в ход третий «заряд», а в это время Жора под звуки лихих песен, слышных на улице, несмотря на закрытые окна и двери хаты, быстро снял стартер (благо он крепится с помощью двух стяжных лент на крышке КПП), поставил на его место свой и даже закрепил по всем правилам, чтобы не подвести человека, бессменно и бдительно оберегающего вверенную ему материальную часть.

Как бы то ни было, а стартер у нас теперь есть, и нам он нужней. Его установка на самоходке была отмечена легким «спрыскиванием» после того, как мы безрезультатно провозились целый день с заводкой двигателя.

«Геть заболив», как говорят украинцы: голос совершенно пропал после того ночного путешествия. И погода какая-то взбалмошная: с утра холод и снег, вечером тает и туман.

Без ремонтников делать на машине нам больше нечего.

12 марта

Отвоевались! Впереди нас позавчера уже взята Умань. Полк уходит все дальше, и никому нет дела до нас.

14 марта

Наши танкисты форсировали Южный Буг.

18 марта

Появилось новое, Львовское направление. Освобождены Винница и Дубно. Сводки хожу слушать на машину. Все равно аккумуляторы сильно сели и надо ждать ПЗС.

20 марта

Освобожден Могилев-Подольский.

24 марта

Наши войска уже в Черновицкой области.

25 марта

А наш 2-й Украинский фронт вышел на госграницу по реке Прут, северо-западнее Калинешты. Отличились войска 27-й армии.

26 марта

Форсирован Днепр, и освобожден город Бельцы в Молдавии.

1 апреля

Сегодня день рождения Альки – хозяйкиной дочери. Ей исполнилось шесть лет. И мы решили по этому поводу устроить если не банкет, то попросту вечеринку. Для этого празднества – дел-то никаких – недоставало «горючего», и Ефим Егорыч с Жорой были отправлены на специальное задание.

Местные жители, главным образом женщины, уже несколько раз жаловались нам на зловредную самогонщицу, обладательницу мощного агрегата, и поэтому Ефим Егорыч предложил нанести первый удар именно там.

Перед выступлением в поход бравый рядовой преобразился в офицера, то есть с трудом напялил на себя изящную Колину шинель с двумя рядами надраенных медных пуговиц. Застегивали пуговицы объединенными усилиями Жора, Василий и я, а командир с помпотехом только покатывались со смеху, глядя на эту процедуру. На груди застегнуть так и не удалось: несчастная шинель начала угрожающе потрескивать по швам на широченной спине заряжающего. Затем «произведенный» сменил потертую солдатскую ушанку на более аккуратную помпотехову, «подтянул подпругу», то есть подпоясался широким офицерским ремнем с портупеей, и, наконец, надел через плечо полевую сумку командира, но она оказалась почти под мышкой, и Ефиму Егорычу пришлось снять ее и держать в руке. Важно надувшись, Орехов сурово сдвинул светлые брови, коротко кивнул Жоре, исполняющему на этот раз роль адъютанта, и решительно шагнул за дверь.

Примерно через полчаса возвратился Жора с «гусаком», упрятанным для конспирации в вещмешок. Большая пузатая бутыль была наполнена почти по горлышко. Пятью минутами позже в хату степенно вошел наш заряжающий и, шутливо вскинув руку к ушанке, доложил об успешном выполнении задания.

Можно было садиться за стол. Ефима Егорыча вынули из шинели, пригласили хозяев и провозгласили главный тост – за виновницу торжества. Но всем не терпелось узнать подробности проведенной экспроприации. Задыхаясь от смеха и перебивая друг друга, наши «артисты» своим рассказом развеселили всю честную компанию.