Мир проклятий и демонов - Микки Хост

белым пятном на груди. К ее лапке был привязан кусочек пергамента, который Магнус быстро отвязал и передал Третьему.

– Ласточки леди Эйлау долетают до Омаги за день, – подала голос Стелла, пока Третий вчитывался в послание. – И обычно они приносят…

– Такар! – громко закричал Третий, обернувшись к конюшням. Один из мужчин встрепенулся. – Немедленно седлайте лошадей! Эйкен, найди Клаудию и Мелину, скажи им, что мы выдвигаемся через полчаса.

Эйкен кивнул и побежал обратно по дорожке, ведущей к садам. Стелла взволнованно гладила Басона, выжидая, пока с лица Третьего исчезнет это перекошенное от недовольства и гнева выражение. Ласточка у него на руке беспокойно прыгала и пронзительно пищала.

– Магнус, сообщи Киллиану, что мы отбываем, – скомандовал Третий. – Пусть напишет Джинну и передаст ему все, что мы обсуждали.

– П-погоди-ка! – запнувшись, повысил голос Магнус. – Что произошло?

Третий уставился на него безумным взглядом и уже открыл рот, но передумал и качнул головой. Стелла спрыгнула с ограждения, отогнала любопытных зрителей и взяла Пайпер за руку.

– Пойдем, нам нужно собрать вещи. У нас же всего полчаса!

Пайпер кое-как высвободила руку из хватки Стеллы и обратилась к Третьему:

– Что произошло? Что написала леди Эйлау?

Магия на секунду затаилась. Так было вчера, за мгновение до того, как боль проклятия, разрывавшего Третьему спину, атаковала ее. Пайпер с замершим сердцем ждала отголосков его боли, но их не последовало. Третий выглядел отстраненным и потерянным, проговорив:

– Леди Эйлау пишет, что Розалия прибыла в Тоноак.

Часть II

Прощания

Глава 19

Слыша, как клокочет гнев в моей груди

Шел четвертый день, и половина пути к Тоноаку была пройдена. Под резкие порывы северного ветра, летевшего в спины, редкие яростные дожди, шепотки фей из свиты Мелины, отправившейся с ними, и молчание Третьего. О том, что конкретно писала в послании леди Эйлау, он не рассказал. Клаудия лишь раз видела пергамент, но не поняла написанного: это был особый язык, который использовали Третий и леди Эйлау, чтобы их письма, если перехватят, не смогли прочитать. Девушка знала, что речь шла о Розалии, каким-то образом оказавшейся в Тоноаке, но нуждалась в более подробном объяснении. Его не было ни в первые часы пути, ни спустя четыре дня. Зато был растерянный взгляд Пайпер, ее нытье Магнусу о том, что она не понимает, как они живут без порталов, и прочая ерунда, на которую Клаудия даже не реагировала.

И так хватало проблем. Помимо Третьего – молчаливого и задумчивого, наверняка думавшего, может ли он гнать Басона до самого Тоноака без единой остановки, были голоса мертвых. Всего в их процессии участвовало двенадцать человек, и у десяти из них за спиной находились свои мертвецы, причем не в единственном экземпляре. Исключение составляли сама Клаудия и Пайпер, до сих пор не поддававшаяся ее проклятию.

Клаудия слышала от Третьего и Джинна, что Дикие Земли подавляют магию Пайпер значительно медленнее, чем это было с ними. Давление мира постепенно усиливалось, но уроков Первой хватало, чтобы противостоять этому. В результате выходило так, что мир, отвоевывая у нее право на магию, неизменно проигрывал. День за днем, час за часом, словно внутри сальватора было что-то более мощное, чем Сила Лерайе. Клаудия знала, что это невозможно, но все равно внимательно следила за девушкой. Если она не могла услышать мертвых за ее спиной, это не означало, что она совсем уж ничего не узнает.

К тому же, как бы Клаудия не хотела, чтобы это оказалось неправдой, но рядом с Пайпер было тихо. Не спокойно, а тихо. Голоса не вгрызались в голову, не шептали о свершениях живых, проклятиях тварей и мире, утонувшем во тьме. Пайпер жаловалась Магнусу на невозможность использовать портал, порой чересчур быстрый темп Венца, – серого в яблоках мерина, которого конюхи подготовили специально для нее, – отсутствие горячего душа и шампуня с кокосом (Клаудия не знала, что это). При этом без возражений ела относительно скромный ужин, в основном состоявший из пойманной Стеллой дичи, вяленого мяса, сыров и уже начавшего черстветь хлеба, заступала на дежурство, если удавалось уговорить на это Третьего, и с умом тратила имевшийся у них запас воды. До Серебряной реки, где они могли пополнить запасы, оставалось еще полтора дня пути. Ночь отступила совсем недавно – несколько часов назад, и им предстояло идти до самого заката – серого, слишком быстро укрывавшего землю свинцовыми тучами. Пайпер до сих пор удивлялась отсутствию солнца, а после тихо жаловалась, что «здесь нельзя даже солнечную ванну принять».

Все в этой девушке было противоестественным, неспособным существовать в равновесии. Клаудия терпела все глупые разговоры лишь ради тишины за ее спиной. Стоило им по какой-либо причине остаться наедине, как Клаудия, ругая себя, осторожно наслаждалась этой тишиной. Прямо сейчас, пока Первая не начала доставать Магнуса очередным потоком вопросов и странных выражений, Клаудия наслаждалась тишиной. Даже специально подвела Потрошителя поближе, хотя из-за близости коня с острыми зубами Пайпер явно нервничала. Клаудию это ничуть не волновало. Ее волновал только Третий, задумчиво рассматривавший потрепанную карту, словно не изучил ее многие годы назад и не знал всех тайных троп.

– Что это за звук? – вдруг спросила Пайпер.

Клаудия сощурилась, надеясь, что это не очередная глупая болтовня Первой от скуки. Она и так слишком часто жаловалась, что Третий не делился с ней магией и своими знаниями, позволявшими не упасть с лошади.

– Я ничего не слышу, – ответил Магнус, но при этом стал терпеливо гладить тоже напрягшегося Лепесточка по гриве, чтобы тот немного успокоился.

– А я слышу, – возразила Пайпер. – Какой-то гул, словно…

– Ройаксен! – вдруг выкрикнул Эйкен, вцепившись в шерсть Стеллы. – В полулиге от нас!

Третий громко выругался.

– Немедленно в лес!

Потрошитель без промедлений свернул в сторону леса, окружавшего их с двух сторон. Стелла первой юркнула между кустами, пока Эйкен пытался не получить низкими ветками по лицу. Мелина приказала своим феям рассредоточиться на другой стороне и схватила Венца под уздцы, прикрикнув на Пайпер, чтобы та не мешкала.

Они зашли в глубину леса достаточно, чтобы их не было видно с Центрального тракта, но расположились так, чтобы самим все видеть. Клаудия уже не различала силуэты людей, скрывшихся на другой стороне, но по коротким серым вспышкам поняла, что Амалер чертит защитные сигилы – точно такие же, которые чертил Третий, старательно выводя каждый символ.

Напряженная тишина затягивалась. Совсем скоро лошади стали беспокойно топтаться на месте, и их пришлось беззвучно успокаивать. Пайпер покрепче ухватила поводья. Рядом с ней Эйкен, ни на секунду не отпускавший шерсть на загривке