Сквозь три строя - Ривка Рабинович

Среди еврейских жителей прибалтийских республик процессы отчуждения от правящего строя были особенно сильны. Евреи не забыли «кампанию против космополитов», которую Хрущев не осудил ни единым словом. Евреи составляли значительную часть в движении диссидентов, но что еще важнее – отчуждение от власти охватило широкие массы, не только активистов.

Транзисторные приемники, производимые на заводах Риги, позволяли ловить передачи «Голоса Израиля» на русском языке, и все евреи, за исключением разве что ортодоксальных коммунистов, слушали их постоянно. И мы тоже, разумеется. В нашей семье инициатором слушания «Голоса Израиля» был мой муж. Я была занята своими писательскими делами, кроме начатого романа я писала также стихи, и некоторые из них были опубликованы в литературном журнале. Все это отдаляло меня от других проблем. Сначала я с трудом понимала содержание передач, потому что речь в них шла о событиях из не знакомого мне мира. Больше всего мне нравилось, что в конце передачи исполнялась «Ха-Тиква». Я ждала с нетерпением, когда раздадутся звуки, знакомые мне с детства.

Постепенно я тоже втянулась в слушание радиопередач и почувствовала любопытство к политическому положению в Израиле и отношению других государств к нему. В передачах о многих событиях говорилось очень коротко, в предположении, что слушатели о них уже знают. Из сообщений советской печати невозможно было извлечь объективную информацию о происходящем в Израиле.

Многолетний опыт чтения советских газет научил нас читать между строк. В сообщениях о Ближнем Востоке господствовал льстивый до приторности тон по отношению к арабским странам, особенно Египту. Власти превозносили до небес Гамаля Абделя Насера, «великого вождя арабской нации», и даже присвоили ему звание героя Советского Союза, несмотря на то, что он для Советского Союза ничего не сделал. Израиль же был объектом злобных нападок, граничивших с истерией. Израильских руководителей именовали не иначе чем «израильскими агрессорами», или «тель-авивской военщиной». Советские военные специалисты работали в Египте, чтобы помочь братскому египетскому народу «защищаться от злодейских замыслов израильских агрессоров против арабской нации».

Если власти рассчитывали, что путем очернения Израиля они создадут отрицательное отношение к нему со стороны советских евреев, то результат был обратным: они тем самым уничтожили последние остатки солидарности еврейской общественности с государством, в котором они живут. Сотни тысяч евреев чувствовали, что их выталкивают наружу, ставят вне общества.

Мы слушали также передачи «Голоса Америки»; это были объективные передачи, сообщавшие о событиях, которых советская печать не касалась ни словом – таких, например, как террористические акты против Израиля.

Постепенно Израиль вошел в наш дом как реальность, а не как далекий мираж. Письма от мамы, разумеется, тоже способствовали этому. Тон первых писем был довольно мрачным. Мама писала, что их поселили во временном лагере, носящем название «маабара», в маленьком отдельном домике, который считается бараком, но оснащен всеми удобствами. Она прислала фотографию: оба на фоне домика, похожего на колхозную избу. Папа борется за признание его права собственности на половину дома, приобретенного в начале 30-х годов.

Папа и мама возле своего барака в маабаре

Через некоторое время мама написала, что папа сумел доказать свое право владельца и что они получили небольшую компенсацию за годы, когда домом управлял генеральный опекун государства, взимавший с жильцов квартплату. По ее словам, сумма компенсации их очень разочаровала. Жить в своем доме они не могут, так как все квартиры заселены и у них нет права выселить кого-либо из жильцов.

С течением времени тон писем стал оптимистичнее. Мама писала, что один из жильцов, одинокий человек, скоропостижно скончался, в результате чего освободилась двухкомнатная квартира. Сначала они не могли вселиться в нее, потому что совладелица дома, вдова папиного друга, с которым дом был куплен на половинных началах, требует для себя одну комнату в освободившейся квартире. Дело дошло до суда. Судья постановил, что две семьи не могут жить в одной квартире: «Мы не в России, не будем создавать здесь коммуналки». Вместе с тем он признал право совладелицы дома на часть квартиры и постановил, что родители должны выплатить ей компенсацию за отказ от реализации этого права. Родители были счастливы: они смогут покинуть барак во временном лагере и жить в нормальной квартире в центре города. Я порадовалась за них.

Папа остался верен своему принципу, что не нужно брать деньги от государства. Он отказался от пособия национального страхования по старости и заявил, что доходов от дома им хватает на жизнь. Доходы, правда, были невелики, так как квартиры были сданы жильцам «под ключевые» – специфическая форма сдачи, дающая жильцам право постоянного проживания за низкую квартплату. Это похоже на советскую прописку, с той разницей, что здесь речь шла о частных домах и что за право вселения нужно было уплатить определенную сумму, называемую «ключевыми».

Заселение домов «под ключевые» происходило в 40-х и 50-х годах, когда большинства владельцев домов еще не было в стране, и вместо них деньги взимала казна. Домовладельцы, прибывшие в страну позже, оказались перед лицом свершившегося факта: их недвижимость, приобретенная задолго до основания государства, почти не приносила доходов, квартплаты едва хватало на самое скромное существование.

Не знаю, существует ли в других странах система сдачи квартир «под ключевые»; думаю, что это оригинальное израильское изобретение. Я не стала бы останавливаться на этом, если бы проблема касалась только моих родителей. Но в свое время это была общая проблема: такой порядок сдачи квартир оказался смертным приговором для центра Тель-Авива. Владельцы домов, получавшие грошовые доходы от своего имущества, не могли выделять нужные суммы на ремонт и поддержание домов в приличном состоянии. В результате исторический центр Тель-Авива, города относительно молодого, выглядит старым и запущенным и превратился в большой район бедноты.

Мои родители не знали о таком положении вещей до их прибытия в страну. Но они не жаловались и даже старались сэкономить немножко денег, чтобы раза два в год посылать нам небольшие посылочки, особенно вещи для детей.

Вернемся, однако, к рижским делам. Рига была одним из первых городов в Советском Союзе, где «еврейство молчания» пробудилось. Евреи вдруг стали очень заметны, они были всюду. Если раньше они старались не говорить на идише в публичных местах, теперь стали говорить громко, словно бросая вызов окружающим. Концерты еврейских песен в исполнении певиц Нехамы Лифшиц и Сиди Таль шли при переполненных залах, люди сидели даже в проходах. На гастрольные концерты Рики Зарай, певицы из Израиля, невозможно было достать билеты. Люди в концертных залах смотрели друг на друга с немым вопросом в глазах: и вы тоже еврей? И он? Кто бы подумал! Оказалось, что нас много, и у нас тоже есть свой язык и культура. Где мы были до сих пор, где прятались? Почему мы инстинктивно старались не бросаться в глаза, походить на русских или латышей? Теперь мы перестали бояться подчеркивать свое еврейство, исчезла неловкость, гнездившаяся глубоко в нашем подсознании и оттеснявшая нас в тень.