Ричард Длинные Руки - гроссграф - Гай Юлий Орловский

- Что за зверь? - спросил я вежливо. - Вроде не волк.

Леди посмотрела с недоумением, сэр Тамплиер буркнул:

- Вульферы.

- Это местные волки? - спросил я.

Он посмотрел на меня сумрачно. Я впервые увидел, как это каменное лицо чуть изменилось, то ли подобие намека на улыбку, то ли еще на что.

- Не совсем, хотя похоже.

- На волков?

- Да. На волков.

- А еще на кого? - спросил я и добавил, поясняюще: - Чтобы уразуметь их истинный облик.

Он помедлил с ответом, подвигал прутом угольки, прежде чем ответить:

- Это почти волки, только чуть крупнее. И еще бегают быстрее, соображают лучше. Умеют менять тактику. Хуже то, что ночью их просто не увидеть. Они настолько черные, что даже когда светит луна…

Я передернул плечами.

- А костер?

- Костер, - согласился он.

Я заподозрил нечто недосказанное, сказал, поглядывая на женщину:

- Но ваш костер не освещает всю поляну.

Он кивнул.

- Соображаете. А с виду вы, сэр, не из тех, кто шевелит мозгами. Эти волки, как говорят, зачарованные. В смысле, не родились такими, а кто-то наложил на них заклятие. Но если рыцарь чист сердцем, то заклятия на него не действуют.

Мне почудилась горделивая нотка, да и девица посмотрела на меня победно, я спросил:

- Это значит, что вы их все равно видите?

Он снова кивнул.

- Даже отсюда.

Я посмотрел в темноту за освещенным кругом, не видать ни хрена, так что я не совсем уж и свят, перешел на тепловое зрение, но жар от костра внес такие помехи, что почти не видел и самого Тамплиера. Наконец, перебрав все возможности, вычленил кое-как в темноте смазанные багровые силуэты.

- Восемь зверюк, - сказал я. - И вон с той стороны - две.

Леди охнула, прикусила губу, а сэр Тамплиер посмотрел с недоверием.

- Вы в самом деле их зрите?

- Зрю, - подтвердил я. - Как вот вас. Но если вы волчара еще тот, то они помельче. Особенно вон те два, видите?

Он нехотя кивнул, лицо посуровело, а глаза зажглись подозрительностью.

- Я не могу предположить святость в вас, сэр, ибо вы продали душу дьяволу. Значит, вы одной породы с этими зачарованными зверьми. Так что, уж извините, в наш поединок придется вести… изменения.

- Какие? - спросил я любознательно.

- Бой будет не до победы, - сообщил он буднично, - а до смерти. Я не могу оставить разгуливать по земле исчадие ада.

Я развел руками. Сейчас, поев горячего жареного мяса, я снова чувствовал себя сильным и отдохнувшим, в то время как этот здоровяк все же умаялся, бегая за оленем. Да и здесь хлопочет по хозяйству, а я наслаждаюсь заслуженным, скажем так, отдыхом.

- Как вам угодно, сэр!… Утром скрестим мечи.

А то и за болтеры возьмусь, добавил я про себя раздраженно. Должно получиться. Эти примитивные молотки не должны различать, кому служат, во что вбивают стальные заклепки. Ишь, до смерти… Фанатик. Нашел нечисть! Нечисть - когда с ног до головы нечисть. И чтоб внутри тоже все черным-черно, а во мне, сам чувствую, белопушистости еще больше, чем зелености. Как и вообще-то в любом человеке, но выглядим говном только потому, что говном выглядеть куда безопаснее: среди говна как-то нормально быть говном, это наша защитная реакция, мимикрируем. Если раньше прикидывались хорошими людьми, то теперь прикидываемся полнейшим говном, так больше уважают в свободном демократическом обществе. И меньше трогают, что куда важнее.

Тамплиер наконец сбросил доспехи, идиот, как он может не снимать их даже на охоту, неужели не чувствует их непомерной тяжести, я бы в таких даже двигаться не смог…

Я поглядывал, как он молится на ночь, сам сделал вид, что молюсь. Верующий создает Господа Бога по своему подобию. Если он уродлив, то и Бог его нравственный урод. А Бог Тамплиера, судя по бормотанию моего противника, - могучий и мудрый рыцарь, что после великих подвигов по созданию вселенной и обузданию великих катаклизмов ушел на покой, оставив добивать драконов и нести справедливость в массы своим верным вассалам-рыцарям.

Закончив молитву, он поднялся с колен и взглянул на меня недобро, в глазах поблескивают багровые искры костра, словно он уже смотрит на костер, где жгут меня, проклятого еретика.

- Что-то я не заметил усердия в вечерней молитве с вашей стороны, сэр.

Я ответил кисло:

- Вам не все равно? Если я, по-вашему, продал душу Дьяволу?

- Но не до такой же степени, - сказал он сурово. - Даже продавшие душу стараются не гневить Господа!

- Можно быть святым и без Бога, - заметил я, - однако я христианин, хоть и не выставляю это напоказ. Святость - тоже соблазн, сэр Тамплиер! Остерегайтесь впасть в эту гордыню. Лучше бы вы стали чревоугодником…

Он фыркнул, отвернулся, не желая меня слушать, и ушел в шатер. Я собирался лечь у костра, когда он выглянул и осведомился учтиво:

- Или желаете в шатре?

- А вы не будете стягивать одеяло? - спросил я так же учтиво.

Он нахмурился:

- Я имею в виду, что уступлю место вам! А сам лягу у костра.

- А-а-а, - сказал я, - это другое дело! Леди, надеюсь, тоже будет спать в шатре?

Он смерил меня убийственным взглядом.

- Нет, - произнес после паузы, - я передумал. Вы будете спать все-таки у костра. Кстати, можете насыщаться всю ночь, утром обязательно закончим этот непристойно затянувшийся поединок.

Иногда меня посещает совсем уж крамольная мысль, что ближе всего к Богу тот человек, который его отрицает. Во всяком случае, набожность уж точно не приближает к Богу, а скорее ставит между человеком и Богом некий незримый забор.

Из шатра донесся ровный храп, я не стал угадывать, кто это из них храпит, возле меня Бобик посапывает совсем тихо, как ребенок, взмолился мысленно: «Господи, ну дай мне силы!… Он прав, но и я прав… Во мне больше говна, но я больше стремлюсь к чистоте и свету, так что победа важнее!… И если победю, то во славу церкви что-нить да сделаю!… Еще одну церковь поставлю… да что там церковь, их и так как говна - обязуюсь целый монастырь выстроить… честное рыцарское!… Я прямо сегодня после победы пудовые свечи поставлю и закажу молебен… ну, какой-нибудь, чтоб колокола звонили!… Тертуллиан, ты хоть и святой теперь, но как был свиньей, так ею и остался. Появляешься, когда сам хочешь, а когда вот так позарез нужен мне, то сразу в кусты?… Или в райские кущи?

Мелькнула мысль, что Тертуллиан всего лишь один из отцов церкви, создатель ее основ, а я ему приписываю даже способность читать в душах людских, что пока что отдаем одному лишь Богу, сказал едва слышно: