Производственный роман (повес-с-ть) - Петер Эстерхази

Йожеф Б.: Все произошло так, как сказал У.

Янош X.: Мне никто не упоминал о том, что обвиняемый сделал в мой адрес такое замечание, хотя и в мое отсутствие. До меня председателем профсоюза был В. Обвиняемого я знаю по перевозкам. Зимой он перевозил и бревна для железной дороги, и уголь для м-ских рабочих.

Густав К.: В Ч. я услышал о том, что аптекарь и ветеринар получили повестки. Мы стали совещаться о том, что же могло быть тому причиной. Кто распространил слухи, я не знаю.

Иштван П.: Ничего не знает, с обвиняемым не знаком.

Йожеф П.: Председатель излагает ему инкриминируемые высказывания. Я такого не слышал. Я слышал только, когда обвиняемый разговаривал в первый раз с X. X. спросил меня, почему я не вступаю в… Обвиняемый подключился к разговору, мол, он тоже хотел бы вступить. На что X. сказал, что ему вступить нельзя.

Ференц У.: После этого разговора, когда X. ушел, обвиняемый обратился к Ф. и сказал: мир скоро изменится, и он еще станет мальчиком. И в это время, направив руку в сторону удаляющегося X., показал рукой в направлении земли.

Йожеф Ф.: Такого заявления обвиняемого я не помню. Сообщения о войне я не слышал. Заявлений, направленных на подрыв демократии, не слышал, знаю только, что обвиняемый перевозил зимой бревна для железной дороги.

Густав К.: Я стоял там, но У. и Б. не видел, только Ф.

У. и Б. в один голос заявляют, что разговор происходил не у хранилища для товарных весов, а примерно в пятнадцати метрах от самих весов.

Обвиняемый: Разговор происходил не у края товарных весов, а прим. в десяти метрах от него. Правда, там стояло несколько человек, но всех поименно я не знаю. Густава К. не знаю. Если бы увидел, то смог бы сказать с определенностью.

2. Копия

Комитет Государственной Безопасности Министерства Внутренних Дел

Будапепгг, VI, пр. Андрашши, 60.

Тел. 127-710

Почт. ящ. 509.

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

(перепечатано на машинке) на основании пункта б) § 1 пост. Пр.-м. за ном. 8130/1939 и § 2 пост. МВД за ном. 228010/1948 IV/1 приказываю поместить под стражу (интернировать) бывшего графа, крупного помещика, извозчика, проживающего по адресу…

ОБОСНОВАНИЕ

Вышеназванный настроен против демократии, способен возбуждать в народе ненависть к демократии, по причине чего, с точки зрения государственной безопасности, решение о его интернировании обоснованно. Данный окончательный приговор на основании пункта б) § 56 ст. XXX за 1929 год надлежит без предоставления права на апелляцию привести в исполнение немедленно.

В течение 15 дней возможна подача апелляции на имя господина Министра Внутренних Дел.

Будапешт, 8 апреля 1950 года.

3. Копия

Верховный Суд Венгерской Народной Республики Б. IV. номер 5984/1950 — 8.

(…) То, что обвиняемый в своем установленном по факту заявлении подразумевал в перспективе не изменение демократического государственного строя, а намекал исключительно на те изменения, которые, вероятно, должны были последовать за ближайшими выборами руководства профсоюза, которые окажутся неблагоприятны лишь для личности занимающего на тот момент пост председателя, с которым у него был определенный конфликт, — подкрепляет то, что употребленные обвиняемым слова («Он еще будет таким маленьким мальчиком!») сопровождались упомянутым жестом руки, указывающим на малые размеры, который подразумевает изменения личного порядка. Если бы обвиняемый имел в виду действительную смену строя, в таком случае изменения, которые произойдут в судьбе функционеров основных институтов демократии, он, очевидно, символизировал бы не жестом, указывающим на малые размеры, приобретение малой формы, что, впрочем, и отдаленно не напоминает ту судьбу, которая ожидала бы функционеров демократии в случае предполагаемой смены строя.

В свете этого апелляция признана необоснованной, по причине чего Верховным Судом она была отклонена и одобрен оправдательный приговор.

Б-т, 24 октября 1950 года

4. Киштарча, 2-й полк

Милая мамочка!

Свидание 22-го по техническим причинам отложилось. Я потом напишу точно, когда будет. Вещи, которые я просил в открытке за 2-е число, пришлите, пожалуйста, по почте. Кроме одежды, мамочка, купите еще, пожалуйста, тренировочный костюм моего размера, по возможности темно-синий, и две упаковки сансредства. Продукты вышлите отдельно, пожалуйста, и большую посылку тоже отдельно. Лучше всего, если вы и мелкие вещи зашьете в какой-нибудь мешок, еще, не дай Бог, растеряются. Карандашей не надо. Надеюсь, мамочка, дома у всех все хорошо? Посылку отправьте так, чтобы, по возможности, на будущей неделе пришло и то, и другое. Жду ответа на открытку за 2-е число, и до свидания, целую вас, милая мамочка:

26 «Электричка идет дальше». Любитель вздыхает, видя эту великолепную согласованность, структурную связь жизни и творчества. «Эффектно». Как к этому будничному, серому, но, во всяком случае, дельному факту, отправлению электрички, присоединяется призывающее к полноте, неразрывной целостности существования, хотя и мало знакомое, оптимистичное осознание, движение жизни вперед!

«Электричка идет дальше», — бормотал мастер негромко; вагоны электрички покачнулись, серая масса моста Арпада постепенно осталась позади. Место у мастера было и хорошее, и не очень, — он стоял на солнечной стороне, на неимоверной жаре, но зато у окна, — так что ощущения были и приятные, и не очень. А ведь он приложил все усилия для того, чтобы ощущения были приятные: не делал вдохов, «повернулся боком», носом, этим знаменитым предметом, крутил-вертел так, чтобы прохлада возникающей довольно приличной тени служила утешением. Получалось не очень. Эстерхази был творчески не удовлетворен; он знал, что в наши дни писателю уже не нужно ратовать о судьбе подкидышей или за сокращение рабочего дня, не нужно притуплять перо в борьбе с рабоче-крестьянской властью даже за увеличение объема свободного времени! Однако, например, в сражении за подлинное высвобождение, осмысленность свободного времени, его обогащающее человека содержание роль у искусства великая, ничем не заменимая роль.

Электричка неслась мимо уксусной фабрики, накреняясь на поворотах, уходила в сторону от Дуная. Мастера слегка мучила головная боль. На повороте людей немного покачнуло, людей потерло друг о друга. Он хорошо знал, что необходимо молодому писателю. Ему необходимо не трепание по плечу, а доверие и вместе с тем строгое суждение, чтобы не выдохнуться, как это часто бывает, уже к выходу второго тома, но больше всего, наверное, чтобы его не потопили в тех псевдоспорах, которые в любом случае уже и так являются анахронизмом.

«К сожалению, — пожал он расслабленно узенькими плечами, — к сожалению, до судьбоносных вопросов мне не дорасти». Но это неверно. Я уже хотел заметить, что у мастера никогда не поймешь, что он воспринимает серьезно, а что нет. И ведь это… неверно. В глазах у мастера зажглись лукавые огоньки, он весело сказал, закручивая мою щеку когтистыми пальцами, как злая тетушка: «А ну-ка, а ну-ка, негодник, — закручивая на — ник, — это тебе должно быть известно». Повторяю: он проявлял чрезвычайное благодушие. Позднее оно уменьшилось. Он вежливо произнес «Ай-яй-яй. Я совсем опустился до собственного уровня».