Ошибка смерти - Нора Робертс

Ева высвободилась и принялась нетерпеливо выхватывать распечатку, которую выплевывал принтер.

– Вот он, печальный конец очаровательной интерлюдии.

Не обращая на его слова внимания, Ева жадно и торопливо пробегала глазами сведения о разного рода недвижимости в Нью-Йорке. Вдруг ее взгляд выхватил один адрес, и стремительная улыбка изогнула ее губы.

– Смотри-ка, Мадлен, оказывается, обзавелась пристанищем на Ист-Энд-авеню. В районе Восемьдесят шестой улицы.

– Я так понимаю, нам придется нанести еще один воскресный визит?

– Я одна справлюсь, если ты предпочитаешь кантоваться здесь.

– С тикающей под боком бомбой, заряженной эмоциональными гормонами? Нет, спасибо.

Когда они вернулись в кабинет Евы, Леонардо сидел один за вспомогательным компьютером и, сдвинув брови, изучал экран.

– Мэвис?

– Пи-пи. Опять. – Он улыбнулся. – У нее стал такой маленький мочевой пузырек!

– Изумительно. Передай ей, что мне нужно кое-кого допросить по делу об убийствах и что я иду по горячему следу. Вернусь, как только смогу. Если найдете что-нибудь, что вам покажется знакомым, даже если не будет полной уверенности, обязательно пометьте. Мы этим займемся вплотную, как только я вернусь. Если Пибоди и Макнаб вернутся раньше нас, передайте это им.

– Мы так и сделаем. Даллас, Рорк, вы не против, если мы сегодня останемся у вас? Она все равно захочет вернуться завтра. Сюда или в управление, если ты будешь работать там. Мне ужасно не хочется, чтобы она сновала туда-сюда по городу, когда она так измучена.

– Вы здесь всегда желанные гости, – ответил Рорк. – А почему бы тебе не попросить Соммерсета соорудить ей успокаивающий коктейль? Он знает, что будет безвредно для нее и для ребенка.

– Тебе бы и самому не помешало, – добавила Ева. Потом, прекрасно зная, что он любит ее подругу, она подошла к Леонардо и потрепала его по широкому плечу. – Скажи ей, что я ни на минуту не забываю о Тэнди. Все мои серые клетки брошены на розыск.

– Она в тебя верит. Только этим и держится.

«Мне бы продержаться», – устало подумала Ева, выходя из дома.

– Ты садись за руль, – сказала она Рорку. – Мне надо поработать мозгами.

Она откинула спинку кресла на несколько дюймов, закрыла глаза и сосредоточилась на Тэнди.

Молодая, здоровая, одинокая, беременная, никаких семейных связей. Переехала. Почему она перестала поддерживать отношения с друзьями, с коллегами, оставшимися в Англии? Скрывалась? Пряталась? От кого? От чего?

От отца ребенка? Возможно, но не похоже. Не жаловалась новым сослуживицам и новой беременной подружке на то, какой подлый подонок ее обрюхатил.

Ева вспомнила квартирку Тэнди. «Гнездышко», – так назвала это Пибоди. Не укрытие, не потайная норка. Может, она и пряталась, но не ушла в подполье. Скорее, просто начала новую жизнь.

Жертвы похожих преступлений в этом были с ней схожи. Переезд, по крайней мере, первоначально для другой британской жертвы. Новая работа, новое место, новая жизнь. То есть это, скорее, похоже на побег, чем на попытку спрятаться.

Побег от чего? От кого?

Одна женщина мертва, две пропали без вести. Надо будет заставить кого-то из докторов – Луизу или Миру, а может, и акушерку Мэвис – прочитать отчет о вскрытии убитой из Мидлсекса. Если женщина была ранена, мертва или умирала, убийца мог попытаться вырезать ребенка из ее утробы.

Да, это страшно.

Никакой попытки спрятать тело. Вместо этого он бросил жертву неподалеку от ее дома. Подальше от того места, где ее держали, подумала Ева. Подальше от логова убийцы.

Но София Белего так и не всплыла на поверхность – живая или мертвая. Забрали ребенка и избавились от тела? Логично, решила Ева. Копы ищут похищенную – беременную или с ребенком. Похищенную или сбежавшую. Один раз она уже переехала, могла переехать еще раз.

Но они не ищут здоровенького, хорошенького младенца, недавно усыновленного некой приличной здоровой семьей. Возможно, где-то за городом, далеко от места похищения.

Здоровый ребенок, приоритет номер один. Женщину на сносях невозможно усадить в самолет. Мэвис говорила, что ей запретили поездки на дальние расстояния после… кажется, после тридцатой недели.

– Она все еще в Нью-Йорке, – пробормотала Ева. – Если только они не вывезли ее за город на машине. Но не слишком далеко. Они не станут подвергать ее стрессу или чрезмерному риску. Ведь любой стресс отражается на ребенке. И она все еще жива.

– Почему?

– Если только у нее не начались преждевременные роды, она все еще носит главный приз в себе. Я не думаю, что они пойдут на крайние меры… в смысле, попытаются искусственно ускорить процесс. Все эти женщины были захвачены на последних неделях беременности. Может, это совпадение, но, скорее всего, похититель ждет окончания беременности. – Ева задумалась. – Может, он или она – это какой-нибудь сумасшедший гинеколог или акушерка. Помешан на принятии родов. Потом каким-то образом избавляется от матери. Детей он тоже удержать не может. Кто-нибудь обязательно заметит, что у этого парня или женщины то и дело прибавление в семействе. Или…

– Может, он плохой акушер, может, он все время терпит неудачу, – тихо вставил Рорк. – Может, дети у него погибают, но он упорно продолжает эксперимент.

– М-да… эту версию мы утаим от Мэвис. А может, это какой-то религиозный фанатик, настроенный против матерей-одиночек. Правда, одна из предполагаемых жертв – а я думаю, все они связаны – была замужем за отцом ребенка.

– Ну, если речь идет о настоящем религиозном фанатике, зачала-то она все равно вне брака.

– Да, этого исключать нельзя. Но сам факт, что у нас аналогичные жертвы в трех странах, указывает на выгоду. Это бизнес. Схватить, дать родить, взять ребенка, продать. Уничтожить улики.

– Холодный расчет.

– Холоднее не бывает, – согласилась Ева и подняла спинку сиденья, когда Рорк запарковал машину на Ист-Энд-авеню. – Но вернемся к текущей задаче. По части холодного расчета эти субчики не уступают похитителю нерожденных младенцев.

И она указала на небольшой дворец из стекла и камня, построенный на развалинах Городских войн. Таких домов, как этот, в Нью-Йорке было несколько. И все они были выстроены на набережных, что позволяло их владельцам наслаждаться с высоты видами водных пространств. Тонированное стекло отсвечивало золотистой бронзой в глаза всякому, кто любовался зданием извне. Так как день уже клонился к вечеру, теплый коричневый камень и слепое стекло представали взору в золотистом сиянии специальной подсветки. Дом вздымался ввысь острым шпилем, спускался к реке широкими террасами, а парадный вход представлял собой высокую и широкую арку.

Нажав на кнопку звонка, Ева поднесла свой жетон к «глазку». Красный луч лазера просканировал жетон, после чего дверь открылась.