Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

– Что надо пришельцам, ворвавшимся в кабинет?

Остальное было делом техники. Следовало спокойно объяснить важность визита, что у шефа, всегда получалось с блеском. Вместо обычной рутины председательствующий, сидящий во главе стола, слышал нечто интересное, не похожее на обыденность, и обычно без колебаний соглашался помочь мыкающимся исследователям. Подобные приёмы, в обход очереди, проходили с надрывом. Особенно неприятно было выходить из кабинета по окончанию аудиенции, ощущая, не доброжелательные взгляды ожидающих своей очереди посетителей, а то и слыша их нелицеприятные реплики. В случае с Мартой отсутствовало напряжение. Прелесть заключалась в том, что двери открывались сами собой или их помогали открыть, стоящие в очереди.

Марта недолго отсутствовала. Скрипнула дверь и она вернулась. Её встречали с почтением. Поэтесса не спешила в кабинет. Подождав, пока дверь наглухо закроется за актрисой, она сделала шаг вперед, закрыла спиной входную дверь, чтобы оставаться первой и никого другого не пропустить без очереди, и обратилась к кумиру.

– Мы вас узнали, Марта, – сказала она.– Вы ходите в том же костюме, что и в последнем кинофильме. Вы и в жизни продолжаете играть роль матери семейства, обосновавшегося на хуторе?.

– Летом удобно ходить в крестьянском наряде,– ответила Марта.– Я вас тоже узнала, милочка,– сказала она, обращаясь к поэтессе.– Я слежу за вашим творчеством. Мне понравилось ваше последнее выступление на телевидении, где вы читали стихотворение о порыве ветра, его зарождении и первом столкновении с препятствием.

Она выставила руку вперед.

– Я чувствую ветер, бьющий в ладонь,– сказала актриса, повторяя первую строчку из стихотворения поэтессы,– Я обязательно воспользуюсь вашим видением и сыграю его на сцене.

Она не просто жила, она везде играла роль и стоящие в коридоре посетители почувствовали, как ветер бьёт в её ладонь. Ветер усиливался. Ладони не выдержала мощного потока и пальцы разжались. Стало видно, как он струится между пальцами. Под порывом ветра изогнутая ладонь подалась назад и безжизненно упала.

– Ветер надул паруса,– продолжила актриса.– Парусник задрожал и поплыл, – актриса перевела взгляд с воображаемого парусника с надутыми парусами на поэтессу.– Самые простые вещи оживают под вашим пером.

Игра ещё не закончилась. Взгляд Марты поднялся к потолку. Вторая рука присоединилась к первой. Верхняя часть туловища наклонилась, показывая, как кренится парусник. В сознании стоящих у двери людей послышался шум нарастающей бури, обволакиваемый паутиной слов. Палуба накренилась и заскрипела. Одна из коробочек вырвалась из рук и упала на пол. Если бы не было так тихо в коридоре и взгляды не следили за Мартой, грохот от упавшей коробочки показался бы заурядным падением полиэтиленовой детали, сопровождаемый мало заметным щелчком, но в руках актрисы видение приобретало значимость. Пожилой господин, стоявший рядом с Михаилом, бросился к упавшей коробочке. Подняв, он вежливо передал ее Марте.

– Марта, вы помните дачу в Турайде, куда вы приезжали девочкой летом в дни школьных каникул,и Эдгара, живущего в доме напротив? – спросил он, указывая на себя.– Мы не одно лето провели вместе. Как-то, помню, вы неслышно вошли в наш дом, чтобы позвать меня погулять. Прошли годы, а я, став взрослым, продолжаю желать, чтобы вы так же неслышно вошли в мой дом и разбудили меня.

Марта положила руку на плечо взрослого мужчины, импозантного дедушки, и со страданием заглянула ему в глаза.

– Я всё помню, Эдгар,– мягко сказала она.– Я помню, что было, чего не было и что могло произойти,– закончила она, бросив неопределенный взгляд, обозначающий не до конца высказанную фразу.

Сколько ей лет? – спросил себя Михаил.

Он помнил её яркое появление в кино, сыгравшей разведчицу в сороковые годы. Сколько с тех пор утекло воды! Все время, пока текла вода, она играла бесчисленные, блистательные роли молодых женщин, примадонн театра, старух, матерей и императриц. Родник до сих пор не иссяк. Стало быть, мельница продолжает крутиться, воссоздавая новые роли.

Пока говорила Марта, поэтесса не двигалась с места, позабыв о земельной книге. Наконец, актриса церемонно раскланялась с Эдгаром, а заодно, и с остальными. Она медленно удалялась. За ней тянулся шлейф созданных образов. Любой из них, клонируясь, мог остаться со стоящим в коридоре с поклонником для выяснения отношений, но, спохватившись, воссоединялся с другими созданными образами, переплетаясь, шурша и что-то рассказывая собратьям, следующими за актрисой. Всё, что она играла в театре или кино, становилось классикой. В отдалении примадонна остановилась, впитав в себя сыгранные роли, и превратилась в юную актрису, только что вступающую на подмостки после окончания театрального училища. Начались ее перевоплощения. Девушка стала расцветать, как цветок. Распустившийся бутон превратился в благоухающую розу. Чередой появлялись сыгранные роли, заявляющие о своей неповторимости и являющиеся частицами жизни актрисы. Одежды менялись вместе с ролями. В завершение появился шедевр, готовый сбросить с себя лепестки роз, и превратиться в хозяйку хутора, сошедшую с киноэкрана и по-старчески удаляющуюся по коридору.

Михаил не стал утруждать себя подсчётом годов актрисы, следя за удаляющейся женщиной. По существу, не имело значение какого возраста кумир возраста, также как и жизнь актрисы. Важными оставалось лишь роли, сыгранные ею, которые давно стали независимыми, живущими своей жизнью. Без сомнения, та же участь постигнет и те образы, которые она успеет еще сыграть и оставить людям.

Поэтесса оторвала взгляд от актрисы и нырнула в дверь. Через полчаса возвращалась она, звонко стуча каблучками. По её независимому выражению лица легко было понять, что у неё правильно оформлены деловые бумаги. Следом в кабинет вошли Михаил и Катерина, откуда вышли землевладельцами.

Освоение приобретённого участка земли, площадью двадцать гектаров, намечалось с установления в его центре флага. Рядом должен был появиться дом, за ним второй, третий и так далее, пока не воссоздавался бы архитектурный замысел, намеченный к строительству в посёлка. Михаил приехал на участок, чтобы освоиться и увидеть владения до того, как появится основная масса людей. Он прошёл вдоль и поперёк территории, окаймлённой со всех сторон лесом, и углубился в чащобу, поскольку землемер сообщил, что в площадь участка входит и часть леса. Беспечное путешествие продолжалось, пока взгляд не остановился на спящей серой сове, сидящей на сучке, отходящим от ствола ели у самой земли. Своим телом птица закрывала отросток сука, на котором сидела. Создавалось впечатление, будто птица повисла в воздухе. Впадины закрытых глаз напоминали круглые очки. Чтобы убедиться, что на дереве не чучело, Михаил шагнул к ней, нарушая тишину. Треснувшие под ногой сучья разбудили чуткую птицу, которая встрепенулась, открыла зеленовато-жёлтые глаза, несколько раз недоуменно хлопнула веками, недовольно поднялась с насиженного места и прошуршала, почти касаясь земли, по полукругу на бреющем полёте перед тем, как сделать резкий поворот и исчезнуть в темном лесу. Первая в жизни встреча с реальной живой совой обрадовала Михаила. Он порадовался за дикий лес с его обитателями, о которых имел смутное представление. Перед ним приоткрылся занавес животного мира и он увидел птиц и зверей в лесу, совершенно независимых от людей. С трепетом и наивностью вглядываясь в окружение, осторожно пошёл вслед за улетевшей птицей. За густым кустарником, через который пришлось буквально пробираться, он набрел на росший под ногами папоротник, разросшийся на свободной территории. Нового пристанища совы он не нашёл, зато гриб-моховик, встретившийся на пути, был воспринят, как откровение природы. Стараясь сохранить грибницу, о которой имелось книжное представление, Михаил срезал гриб и походил вокруг, ища поблизости членов семейства. Их оказалось немного, но они, к счастью, присутствовали. Поиск вывел на опушку леса. Положив на землю полиэтиленовый пакет с немногочисленными грибами и портфель с документами, лёг на мягкую траву. Мимо пробежал заяц и уселся поблизости. Открытое место не смущало его. Зверек подёргал ноздрями, нюхая воздух, и продолжал сидеть, претендуя на хозяина территории. Затем, сохраняя достоинство, не спеша, попрыгал без всякой причины с места на место, не страшась следящего за ним человека, и нехотя ускакал в сторону леса, смешно выбрасывая назад длинные задние лапы и, выставляя напоказ торчащий хвост. Михаил проводил взглядом убегающего зайца, перевернулся на живот, приподнял голову и положил её на ладони согнутых рук. Когда локти, опершиеся о землю, стали восприимчивы к неровностям почвы, он сменил позу и улегся навзничь, запрокинув голову вверх. Над ним медленно проплывали облаками. В синем небе за стремительным серебристым лайнером тянулась белая полоса разряжённого воздуха. С другой стороны появился второй самолёт, движущийся навстречу. Расстояние между ними сокращалось. Вскоре стало очевидно, что они не столкнутся, двигаясь по своим маршрутам. Самолеты улетели, оставив в небе скрещенные белые полосы. От легкого ветра слегка шелестела листва деревьев, столпившихся вокруг поляны. О чём-то щебетали птицы, и нудно звенел комар, успокоившийся только тогда, когда впился через носок в ногу. Отогнав его, Михаил в безмятежности закрыл глаза. Сквозь дрёму, ощущая горелый запах, он увидел жаркий воздушный бой. В конце битвы в небе осталось три самолета: истребитель со звездами на борту, фиксирующими количество сбитых самолётов, которым управлял капитан Руслан Артёмьев, и два «мессершмита» с черными крестами на борту. Зайдя в хвост одному из них, Руслан подбил вражеский самолет, который, загоревшись, устремился вниз. Недолго капитан победно провожал сбитый самолет. Оставшийся противник уже сделал петлю, поднялся повыше, намериваясь в пике отомстить за сбитого товарища ещё до того, как тот коснётся земли. Николай резко дал крен. Маневр врага не удался. Неприятель взмыл вверх и ушёл в облака. Его замысел легко просчитывался. Нужно было выиграть время, очутиться сверху ненавистного истребителя и в роли догоняющего напасть на него сзади. Руслан описывал дугу, не торопясь выходить на прямую, предполагая, что враг, вычислив его скорость, именно на это рассчитывает. Не захотел он и бросаться вверх за «мессером», предполагая, что, выйдя из облаков, будет подстрелен, как взлетевшая с насеста, куропатка. Он ждал и ждал, описывая полукруг. Враг неожиданно вылетел из-за туч, и развернулся в его сторону. Бойся первого мгновения, пронеслась в мозгу у Руслана строчка из Корана, предполагая, что дальше будет проще. Как по команде, он развернулся, навстречу опасности. Противники начали сближаться. Расстояние между ними стремительно сокращалось. Каждый понимал, что любое движение в сторону или резкий подъем равносилен смерти. Пришло время, когда любой маневр становился бессмысленным. Самым безопасным оставалось решение: ничего не предпринимать. Пошёл отсчет выдержки. Уже не имело смысла нажимать на гашетку пулемёта, поскольку столкновение становилось неизбежным, предрешающим исход. Вцепившись в штурвал, противники всматривались друг в друга. Недруг откровенно рассматривал Руслана, сожалея, что ему пришлось драться с мальчишкой, а не опытным пилотом, каким считал себя он сам. Однако ему пришлось признать в действиях юнца задатки асса, грамотно ведущего бой В холеном враге Руслан не увидел измождённого человека, как большинство его друзей, дерущихся на пределе возможностей, готовых умереть, но не сдаться.