Эмбрион. Слияние - Юрий Мори

– Светлая память парню, что выжег это дерьмо без остатка, – сказал Старцев. – А нам дальше жить. Продолжим. Вы, Марко, сказали, что подходящее место не очень-то и далеко?

– Полтораста верст. Но идти лучше в конце зимы, сейчас обустраиваться – даже с нашей помощью – сложно будет. Да и беременным вашим дорогу не одолеть.

А Круг-в-круге… Так с тех пор больше никто не говорил. Все больше – Воронка. Как еще назвать было это проклятое богами место, от которого шел фон, превышающий все показатели горячих пятен. Яму до центра земли, наполнившуюся весной темной тяжелой водой, в которой ничего не жило. Люди сюда и раньше не ходили, а теперь и вовсе.

Нечего здесь было делать. Никому и никогда больше.

* * *

Кат шел по коридору. Обычному, словно оказался в офисном здании предков, но не грязном, с выбитыми дверями и усыпанным мусором полом, как это обычно выглядело, а еще тогда. Раньше. До всего.

Казалось, сейчас одна из многочисленных дверей откроется и его позовут внутрь. Или наоборот – кто-нибудь торопливо выбежит, оставляя за собой гудение вентилятора, телефонные трели и навязчивый треск клавиатур компьютеров. Кто-нибудь живой, беззаботный, все проблемы которого состоят в досадной ипотеке на двадцать лет вперед и вопросе, где в эту пятницу расслабиться вечером.

Но никто не выходил. А сам Кат просто шел, и коридор казался ему бесконечным. Прямой как стрела, долгая дорога в никуда, где нет ни печали, ни радости, ни гордости, ни обиды. Где не течет кровь из ран, где не болят обожженные адским пламенем до костей руки. Где всегда все живы и будут оставаться такими вечно.

– У тебя все получилось, слава Создателю… – тихо сказал Дервиш.

Он шел рядом, в своей нелепой бейсболке, повернутой козырьком назад, в мушкетерском плаще и сапогах, не глядя на Ката. Просто шагал рядом, благо ширина коридора позволяла.

– Филя погибла, – откликнулся сталкер.

– Да ты и сам… Не сказать, чтобы живой. Ты ее скоро увидишь. Здесь все встречают тех, кого потеряли. Зато порчам ты мозг порвал от души.

Дервиш рассмеялся. Тоже тихо, будто стараясь не нарушать покой этого странного места. Поправил бейсболку и продолжил:

– Один из них сейчас людям Марко чертежи отдал. Сам нашел лошадников, упрашивал взять. Установка, реактор, все программы воздействия на мозг. Разведчик их двадцать пять лет мечтал заполучить, сколько денег и сил потратил – вот мечта и сбылась. Правда, они ему на хрен не нужны, но с мечтами это часто бывает. Или невовремя, или зря. Но сбываются. Сбываются, паразиты… И «Повесть никаких лет» он там, в схроне, подобрал, в твоем рюкзаке нашел. Просто библиотекарь какой-то, а не советник князя. Впрочем, последнее ненадолго.

Кат молчал и шел. И с каждым шагом коридор таял, превращаясь в нечто неясное – стены становились плотным туманом, сродни воронежскому, пол заменила земля – сухая, утоптанная миллиардами ног, прошедших раньше. Над головой вместо квадратов потолка со светильниками появилось небо. Ночное, чистое, с россыпями огоньков, складывавшихся в созвездия.

– Они, конечно, до конца людьми не станут. Программа мощная, да и сознание Зосс, Кнутова и Шамаева никуда не делось. Но охота прекращена, нечем больше инициировать новичков. А дальше разберутся.

– А что будет дальше там… На земле? У живых… – последнее слово далось Кату тяжело, но он все-таки сказал.

– Что-нибудь да будет, парень. Не твои заботы. Свою сложную дорогу ты прошел, уступи место другим. Будет мир, будет война, женщины будут рожать детей, из которых вырастут созидатели и разрушители. Мир все стерпит, раз уж Черный День пережил и не раскололся. Одни люди традиционно полезут во власть, другие станут рабами и слугами. Солнце когда-нибудь снова осветит землю, а дожди перестанут нести смерть. И вновь возродятся государства, и вновь рухнут. И так будет всегда, ничего особенно нового.

– Я хочу видеть жену, – твердо сказал Кат.

Дервиш кивнул и уже через шаг пропал, словно и не было. Растворился в белесой мути одной из стен, впитался в нее без остатка.

А навстречу Кату шли трое. Впереди, важно вышагивая, поправляя время от времени очки, шагал Книжник. Макс. Лучший друг, как показало время. Леший тоже друг, но… Пусть живет долго и счастливо.

За Книжником неторопливо брела Филя, живая, настоящая, о чем-то говорящая со смеющимся Винни. За ними виднелись еще люди: Ким с Бураном, привычно напряженные, озирающиеся по сталкерской привычке ждать отовсюду неприятностей; промелькнул Дюкер с хитрой ухмылкой, но ушел куда-то в сторону. И не друг, и не враг – а так. Пообщаемся еще, успеем. Вон Витька Плешков, а рядом – Призрак, тот самый мутант из Рамони. Все здесь.

Мама – веселая, помолодевшая, ничуть не схожая с тем костлявым бледным привидением, какой была перед смертью. Отец – он таким и был, как рассказывали. Даже одежда – смешные сандалии на босу ногу, легкие джинсы и клетчатая рубашка с подвернутыми рукавами – на месте. Как ушел когда-то на работу, таким и остался. Не сильно старше своих сыновей сейчас.

* * *

И не было у Ката лучшего дня, хотя времени здесь не существовало.

24 августа 2047 года. Воронежская область. Чистый Град

Река совсем узкая, лесная. Полоска песка, метров тридцать воды – и вон уже кусты на другом берегу. Видно привязанную к колышку лодку дяди Романа, а чуть в стороне и он сам – то появляется голова над ветками, то снова пропадает из виду.

Травы собирает. Там, за рекой, начинается луг, а на нем столько всего растет!

– А что, Мишка, завтра пойдем на лесную гору? – спрашивает один паренек другого. – Говорят, грибы пошли. Надо бы поискать.

Они похожи как горошины из одного стручка – невысокие даже для своих одиннадцати лет, чернявые, с блестящими темными глазами. Оба загорелые, крепкие на вид. И лица одинаковые, но это-то как раз неудивительно: близнецы.

– Отчего бы не сходить… – рассудительно отвечает брат. – Грибы дело хорошее.

Вот характеры у них отличаются, это уж точно. Мишка спокойный, норовит все обдумать, а Сашка порывистый – бегом да наскоком. Одно слово, шебутной. Так его дед Марко и прозвал когда-то, прилипло – не избавишься. Мать сперва рассердилась, нечего, мол, моим детям прозвища раздавать, а потом привыкла.

Сама так иной раз зовет.

Сашка переворачивается на другой бок. Солнце же редкое дело. Раньше его, говорят, вообще не увидишь – все облака да облака, низкие, серые, как теперь осенью. Пока светит, надо загорать. А потом купаться – с визгами, с разбегу падая в воду с небольшого обрыва. Река чистая, отчего бы не искупаться, пока лето. Хотя оно уже на излете, август как-никак, но еще жарища стоит. А дожди зарядят – какое там купание, занятия в школе начнутся, да и по дому забот прибавится. Опять же отчим велел готовиться, будет учить луки делать. Со стрелами. Почти как у взрослых охотников.