Голем в Голливуде - Джесси Келлерман

Петр забрал голову и стал ее заворачивать.

– Почему вы все время так меня называете?

– Как?

– Джейкоб Лев.

– Так вас зовут, верно? – Петр влез на табурет и положил сверток на верхнюю полку. – Кажется, на иврите ваше имя означает «сердце». Лев.

– Я знаю, что оно означает, – сказал Джейкоб.

– А, – сказал Петр. – Тогда мне больше нечего вам предложить.

Спустились быстро – не дольше, чем по обычной недлинной лестнице. Руки-ноги слушались, дышалось легко. А как мозги? Это другой разговор.

Едва Петр задернул фиолетовую штору, в комнату вошла женщина лет сорока, в скромном темном платье, с молитвенником под мышкой.

– Доброй субботы, ребецин Зиссман, – сказал охранник.

– Доброй субботы, Петр.

– Доброй субботы, – сказал Джейкоб.

Женщина взглянула на его непокрытую голову в пыльной корке и хмыкнула.

У дверей зала их встретил вопросительный взгляд бородатого человека в меховой шапке и черном атласном балахоне. Петр поздоровался с ним на чешском, а затем Джейкоб уловил свое имя.

– Ребе Зиссман извиняется за свой плохой английский и приглашает вас на службу.

– Как-нибудь в другой раз. Но все равно спасибо. Доброй субботы.

Ребе вздохнул и, покачав головой, скрылся в зале.

– Молодец, что отказались, – сказал Петр. – Как начнет говорить – вовек не закончит.

На улице Яир сидел на поребрике и читал «Форбс».

– Желаю вам удача найти этот человек. – Он пожал Джейкобу руку.

– Спасибо.

– Иди покури, – сказал Петр.

Яир пожал плечами:

– Слушаюсь, босс.

Он сунул журнал Петру и, отойдя в сторонку, зажег сигарету.

– Какие планы, детектив Лев? – спросил Петр.

– Сгонять в Англию. Разузнать о Реджи Череце.

– Повторюсь, я не полицейский. Но если так говорит ваш внутренний голос, надо прислушаться.

– Внутренний голос подзуживал меня выпрыгнуть с чердака.

Петр улыбнулся:

– Сейчас вы на земле.

Он потрепал Джейкоба по плечу и пошел на свой пост.

Джейкоб посмотрел на часы Еврейской ратуши. Опять не сразу сообразил, который час. Но и мобильник подтвердил: 6.16 вечера.

Перелет в Лондон длился два муторных часа. Весь первый час Джейкоб поглощал самолетную выпивку, а второй – орешками зажевывал амбре. Маскировка удалась, ибо в аэропорту клерк прокатной фирмы безропотно выдал ключи от непритязательного «форда» с правым рулем.

Проливной дождь и левостороннее движение, из-за которого беспрестанно возникал противный холодок, а каждая вторая машина казалась лихачом, выскочившим на встречку, превратили путь до Клегчёрча в сплошную нервотрепку.

На окраинах городка тянулись унылые кварталы муниципального жилья, но главная улица сохранила определенную архитектурную прелесть, хотя в ливневых стоках кружились пластиковые бутылки и упаковки от чипсов. Свои услуги предлагали два заведения: букмекерская контора и соседствовавший с ней паб под названием «Песья выя».

Джейкоб остановился и выключил двигатель. Дождь барабанил по крыше.

Видимо, адреналин прочистил организм, ибо Прага уже казалась этаким сном, плавным временным потоком, что дробился на льдинки, а те плавно разлетались и сглаживались, теряя всякое воспоминание друг о друге.

Джейкоб перечислил причины не доверять себе.

Стресс.

Смена часовых поясов.

Гены.

Отрава, которой он накачивался последние двенадцать лет.

Собственно Прага, четырехмерный горячечный бред.

Сплошь и рядом такое бывает: кто-то на кого-то похож. Обычная статистика: в мире семь с лишним миллиардов человек. Ну и вот. Было бы странно, если б в нем не встречались похожие люди. Откуда бы еще взялась концепция доппельгангеров?[49]

И поверх коржей доводов – крем обобщения: с ним произошло всякое. Всякое странное, но в пределах вероятного. Он поразмыслит о всяком на досуге, а пока пусть оно хорошенько перепреет. Если раскинуть мозгами, от души размахнувшись, всему найдешь рациональное объяснение.

И еще: подспудно он этого ждал. Подсознательно вел обратный отсчет, словно бусины четок перебирал. Слишком долго он отделывался обычной депрессией. Пожалуй, надо послать себе букет. Поздравляю, наконец-то спятил! Уф, даже полегчало, что больше не нужно притворяться хозяином своей судьбы. Вот вернется домой, пойдет к врачу – выговорится, выплачется и завяжет.

Будет бегать трусцой. Правильно питаться. Глотать пилюли. Выздоравливать.

А пока надо сделать дело. Благословенно конкретное дело в унылой благоразумной Англии.

И если для этого надо зайти в бар, он не станет упираться.

Интерьер «Песьей выи» чем-то напоминал чешскую пивную. Однако весельем здесь и не пахло. Компания вислогубых лоботрясов смотрела трансляцию футбольного матча, и их апатия резко контрастировала с наигранной ажитацией комментатора. Женщина с начесом уткнулась в замызганный экран покерного автомата. Воняло хлоркой и горелым маслом.

Джейкоб стряхнул дождевые капли и, сев за стойку, заказал стаут.

Изучив стаканы, бармен выбрал относительно чистый.

Джейкоб подтолкнул десять фунтов:

– Сдачи не надо.

– Спасибо.

Залпом осушив стакан, Джейкоб заказал второй и вновь расплатился десяткой, подарив сдачу. Алкогольная инъекция уняла дорожную нервозность, однако растормошила глубинные тревоги. Часы над стойкой показывали одиннадцать утра. В Калифорнии три часа ночи. Обычно по субботам Сэм не подходит к телефону, но звонок поздний – он может решить, что стряслось несчастье, извиняющее осквернение святого дня.

И что сказать-то?

Знаешь, этот покойный раввин, в котором ты души не чаешь…

В общем, это ты.

Да, пока не забыл: меня преследует жук.

Бармен хотел забрать пустой стакан.

– Повторите, – сказал Джейкоб.

– Сей секунд.

Не прошло и секунды.

– Я кое-кого ищу. – Джейкоб уронил на стойку третью десятку.

– Да ну? – ухмыльнулся бармен, показав огромные зубы.