Когда гений терпит поражение - Роджер Ловенстайн

Общая сумма убытков, понесенных LT в понедельник, составила 553 миллиона долларов, совпав с суммой убытков, зафиксированной месяцем ранее. В процентном выражении ущерб, нанесенный в тот понедельник, выглядел и того страшнее: треть акционерного капитала LT, от которого теперь оставалось меньше миллиарда долларов. При этом фонд все еще имел активов на сумму свыше 100 миллиардов. Таким образом, если исключить из подсчетов операции с ПФИ, степень заимствования фондом средств для проведения операций превысила соотношение 100:1. Фантастический показатель в истории инвестиционного бизнеса! Теперь в случае потери LT всего лишь еще одного процента компания должна была исчезнуть.

Хотя масштабы убытков оставались неизвестными до закрытия рынков, партнеры еще днем знали, что понедельник стал самым катастрофическим для них днем. Поверенный LT Джим Рикардс позвонил Уоррену Спектору, исполнительному вице-президенту Bear Stearns, и пригрозил иском в случае прекращения банком расчетов. Фонду было нечего терять, и Рикардс знал это. Потом он позвонил в Chase Manhattan и потребовал немедленно предоставить 500 миллионов по соглашению о револьверном кредите.

Несколькими минутами позднее банки, входившие в синдикат (всего их было 24), подняли громкий крик. Рикардс и Брюс Уилсон, ревизор фонда, настаивали на том, что у банков нет иного выхода и они должны, обязаны предоставить кредит. Но согласятся ли банки дать деньги, прежде чем клиент скончается? Верный Флюг пообещал выделить средства. Более того, он разослал по другим банкам телексные сообщения, в которых выразил свое определенное мнение: банки должны предоставить деньги. И LT получила 475 миллионов долларов в течение понедельника (от выделения доли воздержался только Credit Agricole). Для собственных средств LT кредит не имел ни малейшего значения – все полученные деньги пошли в обеспечение, которое держал Bear Stearns. Однако LT получила несколько дней отсрочки.

Тем временем Федеральная резервная система продолжала действовать. Фишер по телефону связался с Корзайном и Тейном в Goldman, с Эллисоном в Merrill и председателем J.P. Morgan Дугласом Уорнером. Результаты этих разговоров убедили Фишера в том, что предпринимаемые частными институтами попытки мобилизовать капитал терпят неудачу. Более того, Фишер понял: рынки стоят на грани катастрофы. Росла необходимость в совместных усилиях трех крупных банков. В течение дня Эллисон и Корзайн неоднократно переговаривались. Эллисон, не настолько проникнутый духом конкуренции, как некоторые другие трейдеры, естественным образом склонялся к согласованному подходу. Корзайн, все еще скрывающий свой козырь – Баффетта, приходил к той же мысли, но рассматривал совместную акцию только как крайнюю меру. В тот же понедельник Корзайн связался с Морисом Гринбергом, председателем страховой компании AIG, и убедил его присоединиться к намеченному Баффеттом и Goldman приобретению LT. Страховая компания обладала необходимой компетентностью в области ПФИ, и группа, получавшая третьего участника, становилась сильнее. Все еще находившийся в путешествии по-прежнему труднодосягаемый Баффетт вполне четко изложил свою стратегию: необходимо купить портфель LT, дать миру понять, что теперь он находится в крепких руках, позволить ценам прийти в нормальное, прежнее состояние, а затем распродать портфель.

Группа в составе Мендосы, Питера Хэнкока, руководителей глобальными операциями банка Morgan с облигациями, и Клейтона Роуза, главы отдела операций с акциями, обдумывала вариант покупки портфеля LT только этим банком. Любопытно отметить, что из трех крупных банков наименее информированным о положении LT был Merrill Lynch, способствовавший появлению LT на свет. Эллисон потратил понедельник в попытках нагнать лидеров гонки. Днем он отправил группу своих специалистов вертолетом в Гринвич. Группе предстояло выяснить, насколько отчаянно состояние его клиента. Хилибранд и Розенфелд, работавшие несмотря на дни Рошха-Шана, ознакомили прибывших с портфелем. Оставался ли еще хоть кто-нибудь, кто не был знаком с документацией LT? Меривезер хранил поразительное спокойствие, даже благостность. «Мы неправильно оценили рынки», – признал он.

Но в глубине души Джей-Эм по-прежнему считал заключенные LT сделки здравыми: они могли быть успешными, если бы компании только удалось пережить временный кризис, выражавшийся в мгновенном сжатии ликвидности. Джей-Эм так хотелось, чтобы фонд выжил… Он был похож на человека, который мечтал обнять любимую, если бы ему удалось посадить свой самолет во время бури. Но со всех сторон требовали дополнительных обеспечений, трейдеры стреляли по фонду, как по мишени… А еще были любители переносить сплетни, наемники из Goldman…

Группу специалистов из Merrill ошеломили гигантские масштабы сделок LT, особенно сделок с акциями и европейскими свопами (которые были намного менее ликвидны, чем американские). «Вы понимаете, что это весьма существенные позиции?» – поинтересовался Ричард Данн из Merrill[253]. По-видимому, арбитражеры не понимали этого. Людей из Merrill озадачило таинственное присутствие Голдфилда, вездесущего трейдера из Goldman. Этот человек склонился над своим переносным компьютером и избегал смотреть людям из Merrill в глаза.

* * *

Энди Сицильяно, управляющий UBS, находившийся в понедельник вечером в Лондоне (в Гринвиче все еще был день), решил сам увидеть, что творится в LT. Он спешно погрузился в «Конкорд» и уже в самолете столкнулся с Виктором Хагани. Хотя к моменту посадки в Нью-Йорке обоих пошатывало от перелета через несколько часовых поясов и связанного с этим расстройства биоритмов, ни тот, ни другой и не думали о сне. Они прибыли в Гринвич на одном лимузине. В конференц-зале «правили бал» Розенфелд и нобелевские лауреаты. Люди из Goldman все еще находились в офисе LT, действуя как армия вторжения на захваченном плацдарме. Партнеры безостановочно говорили о том, как трейдеры Goldman звонят по мобильным телефонам в Нью-Йорк, хотя, разумеется, о содержании этих телефонных переговоров партнеры знать не могли. Но они все больше подозревали, что стали жертвами заговора, и мысль об этом превращалась для них в навязчивую идею. Закончив жаловаться на Goldman, партнеры обрушили свою ярость на Bear Stearns, ошибочно полагая, что благодаря именно этому банку положение, в котором оказалась LT, стало известно Уолл-стрит. Стараясь лишний раз не огорчаться, они забывали о том, как высокомерны когда-то были сами. Теперь же партнеры недоумевали, почему друзья бросили их[254].

Розенфелд снова, по-видимому, уже в сотый раз перешел к портфелю и стал оценивать перспективы каждой из сделок. Сицильяно, единственный посторонний среди собравшихся, с самого начала понял, что никто не возражает против его присутствия. Теперь у LT не осталось секретов. Странно, но появлению Сицильяно даже обрадовались. Он стал связующим звеном с внешним миром, от которого прежде отгораживались, но теперь в нем отчаянно нуждались. Партнеры умоляли Сицильяно о помощи, надеясь, что он поведает миру о логичности, внутренней рациональности позиций, открытых LT, и о многом другом, что даст компании капитал. Партнеры все еще продавали, но на их действиях лежала тень самообмана. Под внешним спокойствием, как закваска в скисающем молоке, постоянно бродило желание мести: если бы только LT сумела заткнуть брешь вновь привлеченными средствами, цены мгновенно с треском развернулись в противоположную сторону, и все те гадкие оппортунисты, которые торгуют против LT, запросили бы о пощаде.