Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид

только желанием поскорее проинформировать Москву, но и причинами совсем иного свойства: «Токко» вышла на след. Предыдущей ночью агенты тайной полиции арестовали его любовницу Исии Ханако и изъяли у нее солидную сумму в долларах[320]; Ханако затруднялась объяснить, откуда у нее столько денег. Долгая игра неумолимо подходила к развязке. 18 октября Рихард Зорге и Макс Клаузен были арестованы японской полицией[321]. Однако великий разведчик успел в главном: его последнее донесение решило судьбу битвы под Москвой. Шифровка Зорге позволила Сталину полностью изменить свою стратегию.

В мае 1941 года Зорге предупредил Сталина, что Германия нападет на Советский Союз, однако генералиссимус[322] ему не поверил. На этот раз все было иначе. Ситуация стала отчаянной. Перед крупнейшим советским разведчиком был поставлен вопрос: «В связи с нападением Германии на СССР, какое решение приняло японское правительство относительно нашей страны?» Зорге привлек к работе всю свою сеть. Его лучшим, хоть и невольным, информатором был не кто иной, как германский посол в Токио генерал-майор Ойген Отт, который настоятельно уговаривал японцев, союзников Германии, начать внезапное наступление на Россию из Манчьжурии. Один из агентов Зорге, Одзаки Ходзуми, устроился работать на Южно-Маньчжурскую железную дорогу, управляющие которой получили приказ приготовить подвижной состав для переброски частей Квантунской армии к советской границе. Одзаки тщательно изучил, графики движения передвижения поездов, однако не обнаружил никаких признаков передвижения войск. Несколько недель спустя по пути на важное совещание один из железнодорожных чиновников сказал ему: «Меня специально вызывали в Токио, чтобы отменить этот приказ. Судя по всему, Квантунская армия не намерена воевать с Россией».

Зорге получил окончательное подтверждение на одном из посольских обедов, когда Ойген Отт пожаловался ему на безуспешность всех своих попыток убедить японцев помочь Германии нападением на Советский Союз. «Они и слышать об этом не хотят. Все их помыслы сосредоточены на установлении контроля над Тихоокеанским регионом».

Напряженная работа шпионской сети завершилась тем, что в октябре 1941 года, в свой сорок шестой день рождения, доктор Рихард Зорге составил, а радист Макс Клаузен зашифровал и передал в Московский центр донесение, сразу же попавшее на стол Сталина. В этом донесении утверждалось, что японцы не считают себя связанными «Тройственным Пактом» (договором об образовании оси Берлин—Рим—Токио, подписанным в сентябре 1940 года): «Япония не намерена ни при каких обстоятельствах денонсировать договор о ненападении с Советским Союзом». Далее Зорге конкретизировал ситуацию: «Их стратегическое планирование полностью сосредоточено на продвижении в южно-тихоокеанский регион. Советский Дальний Восток не подвергается угрозе японского нападения, во всяком случае — до весны. В этом нет ни малейших сомнений».

(Пакт о нейтралитете между Россией и Японией был подписан 13 апреля 1941 года; июньское нападение Гитлера на Советский Союз стало для японцев полной неожиданностью. В порядке «взаимности» они даже не подумали сообщить своим немецким союзникам о планируемом нападении на США.)

* * *

Зорге настоятельно подчеркивал, что можно не опасаться нападения японцев на Советский Дальний Восток. Сталину очень хотелось бы в это поверить, однако он все еще не доверял своей разведке. Он медлил, желая получить дополнительное подтверждение. Промедление сменилось лихорадочной активностью в первых числах ноября, когда информацию Зорге независимо подтвердил другой ас советской разведки — «Зонхен», более известный миру под своим настоящим именем Ким Филби.

(Британская разведка перехватывала все радиограммы, направляемые в Берлин, Филби же незамедлительно передавал их русским. В 1963 году Ким Филби бежал в Советский Союз. На дебрифинге[323], отвечая на вопрос: «Какую из переданной вами в Москву информации вы считаете наиболее ценной?», он сказал:

— Телеграмму посла Отта, того самого, который дружил с Зорге. В этой телеграмме он сообщал, что японцы вскоре развернут крупные военные действия на юге. Это означало, что военные действия против Советского Союза отменяются».

— Но разве Зорге не сообщал об этом?

— Тут есть один момент. Сталин не доверял своей разведке. Конечно же, Сталину очень хотелось поверить, и мой доклад получил независимое подтверждение из Японии от Зорге.

(В действительности дело обстояло как раз наоборот, донесение Зорге поступило на месяц раньше.)

Таким образом, донесение, полученное русскими от немца, помогло им переменить ход войны против гитлеровской Германии.

Таран победоносной германской армии с размаху бил в ворота Москвы, грозя с минуты на минуту разнести их в щепки. Смертельная опасность заставила недоверчивого, параноидного Красного царя решиться на рискованную игру. Словно картежник на карту, он поставил будущее своей страны и собственную свою судьбу на шифровку шпиона, поставил, потому что не имел иного выхода. Сталин отдал приказ:

«Дальневосточная армия, все войска из Сибири и Среднеазиатских республик, а также части, находящиеся в учебных лагерях Казахстана и Узбекистана, должны быть переброшены к Москве с максимально возможной скоростью, используя все имеющиеся в наличии паровозы и подвижной состав, невзирая на состояние железнодорожных путей и меры предосторожности...»

Этим приказом Сталин совершенно оголил дальневосточные границы России. Началась невиданная по масштабам железнодорожная переброска войск. Окутанные дымом и паром поезда уходили со станций и тут же исчезали в клубах взвихренного вьюгой снега. Как ручейки, вливающиеся в большую реку, поезда от китайской и монгольской границ, из безбрежной Сибири, Центральной России и с Кавказа стекались к Транссибирской магистрали. Состав за составом шли на запад, иногда так близко друг за другом, что машинисты одного из них видели хвостовые фонари другого. Пятьдесят, шестьдесят, сто составов в сутки, и все они имели один пункт назначения — Москву. Поезда везли в столицу пушки и танки, людей, людей, людей и еще людей. Восемьдесят дивизий. Миллион солдат, великолепно обученные элитные части, хорошо экипированные и привычные к сибирской зиме[324]. Солдаты, одетые в белые полушубки, на платформах — белые пушки и белые танки, новехонькие, только-только с заводского конвейера Т-34, машины, равных которым у немцев не было.

К третьему декабря германское наступление докатилось до окраин Москвы — и завязло. Это произошло отчасти из-за зверских морозов, отчасти потому, что солдаты вымотались до полного изнеможения. Отец военной стратегии Карл фон Клаузевиц называл «переломной точкой битвы момент, когда атакующие войска, перед лицом больших потерь, вынуждены перейти от наступления к обороне». Именно это произошло с германской армией под Москвой в ту ужасную зиму 1941 года.

5 декабря 1941 года. К северу от Москвы германская 9-я армия вышла к остановке городского общественного транспорта — трамвайному кольцу, расположенному в тридцати километрах от центра города. Днем раньше отряд немецких гренадеров из 62-го северного батальона проник в московский пригород Химки,