Принцесса или ведьма - Соман Чайнани

Агата едва сдерживала слезы.

– Но я не… я не ведьма…

– ТОГДА ЖИВИ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ И ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ! – закричала Софи.

Агата превратилась в голубя и стремительно вылетела в окно. Софи забралась под одеяло и крепко зажмурила глаза.

В ту ночь Софи приснился второй сон. Она бежала по лесу, голодная, как никогда… а потом натолкнулась на оленя с человеческим лицом, тем же самым размытым, мутным лицом, что она видела вчера. Она пригляделась, чтобы узнать, чьё же это лицо, но голова оленя превратилась в зеркало, и теперь она видела там отражение. Но не своё.

Отражение Чудовища.

Софи проснулась в ледяном поту. Кровь горела в жилах.

У двери в комнату 34, сгорбившись, сидел Хорт в одних трусах и читал при свечах книгу «Дар одиночества».

Дверь со скрипом приоткрылась.

– Что обо мне говорят?

Хорт вздрогнул, словно услышал призрака, и повернулся, глядя на неё широко раскрытыми глазами.

– Я хочу знать, – сказала Софи.

Она пошла за ним по тёмному коридору. Суставы нещадно хрустели – она уже не помнила, когда в последний раз вставала.

– Ничего не вижу, – сказала Софи, ища взглядом блестящего лебедя на его груди. – Ты где?

– Вот тут.

Зажёгся факел, залив Хорта ярким светом. Софи отшатнулась.

Каждый дюйм чёрной стены у него за спиной был покрыт плакатами, баннерами, надписями: «ПОЗДРАВЛЯЕМ СТАРОСТУ! ТРИУМФ НА ИСПЫТАНИИ! ЧИТАТЕЛЬ ВСЕХ СПАСЁТ!» – и ужасными карикатурами, на которых всегдашники умирали страшной смертью. На полу у стены лежали хищные зелёные букеты, сжимая в зубах рукописные открытки:

Софи поражённо разглядывала стену.

– Не понимаю…

– Тедрос сказал, что ты использовала его, чтобы выиграть Испытание! – воскликнул Хорт. – Леди Лессо назвала это «ловушкой Софи» – сказала, что ты обманула даже её! Учителя говорят, что ты лучшая староста за всю историю школы Зла. Смотри!

Софи вслед за ним посмотрела на ряд зелёных, как угри, коробок, перевязанных красными ленточками. Они стояли рядом с букетами.

Открыв первую коробку, она нашла там пергаментную открытку:

В коробке лежал плащ из змеиной кожи.

Софи открывала следующие коробки. Кастор подарил ей мёртвую куропатку, леди Лессо – цветок, вырезанный изо льда, а Садер приложил к плащу, в котором она была на Испытании, записку с просьбой передать его в музей Зла.

– Какой гениальный трюк, – восхищался Хорт, примеряя плащ. – Притвориться растением, дождаться, пока не останутся только Тедрос и Эстер, а потом напасть и избавиться от Эстер, пока она сражается с Тедросом. Но почему ты не прикончила самого Тедроса? Все спрашивают, но он не говорит ни слова. Как по мне, ты просто не успела, потому что солнце взошло.

Хорт увидел лицо Софи и сразу перестал улыбаться.

– Это же трюк, правильно?

Глаза Софи наполнились слезами. Она покачала головой…

И увидела на стене ещё кое-что.

Черную розу с наколотой на шипы запиской. Чёрнила были ещё свежими.

Софи взяла её в руки.

– Софи? От кого это?

Сердце Софи колотилось. От чёрных шипов шёл запах, так хорошо ей знакомый.

Вот, значит, как её вознаградили за любовь.

Она смяла розу в руках, обагрив кровью слова Тедроса.

– От этого тебе станет лучше.

В комнате 66 Анадиль перелила мутную жёлтую похлёбку из котла в тарелку. Несколько крупных капель упало на пол, и её крысы, выросшие ещё на восемь дюймов, тут же бросились к еде, кусая и распихивая друг друга.

– Твой талант раскрывается, – прохрипела Эстер.

Анадиль села на край кровати Эстер с тарелкой.

– Несколько глотков.

Эстер сумела сделать только один, потом откинулась на кровати.

– Не надо было мне даже пытаться, – просипела она. – Она слишком хороша. Вдвое лучше меня…

– Тс-с-с, не напрягайся.

– Но она любит его, – сказала Дот, свернувшаяся клубочком в кровати.

– Она думает, что любит, – возразила Эстер. – Точно так же, как мы все когда-то думали.

Дот выпучила глаза.

– Да ладно тебе, Дот. Неужели ты правда думаешь, что она единственная никогдашница, которая баловалась с любовью?

– Эстер, хватит, – настаивала Анадиль.

– Нет, давайте уж начистоту, – сказала Эстер и с трудом присела. – У всех у нас бывали постыдные побуждения. Все мы чувствовали слабость.

– Но эти чувства – неправильные, – добавила Анадиль. – Неважно, насколько они сильны.

– Вот почему она особенная, – мрачно проговорила Эстер. – Она едва не убедила нас, что они правильные.

В комнате стало тихо.

– И что с ней будет теперь? – спросила Дот.

Эстер вздохнула.

– То же самое, что произошло со всеми нами.

На этот раз тишину нарушило далёкое постукивание каблучков – в медленном, угрожающем ритме. Когда звук приблизился, жестокий и чёткий, словно щёлканье кнута, девочки повернулись к двери. Стук каблучков становился всё громче и резче, пронизывая коридор, но затем прошёл мимо их комнаты, и вновь наступила тишина.

Дот пукнула от облегчения.

Дверь распахнулась, и девочки закричали. Дот свалилась с кровати и плюхнулась на живот…

Порыв ветра поднял висящие платья выше факела над дверью, и тот осветил лицо тени.

Волосы блестели, собранные в острые колючки. Они были чёрными, такими же, как подведённые сажей глаза и губы. Мертвенно-бледная кожа светилась на фоне чёрного лака для ногтей, чёрного плаща и чёрной кожи.

Софи вошла в комнату, стуча по полу сапогами на высоких каблуках.

Эстер ухмыльнулась ей.

– Добро пожаловать домой.

Дот, всё ещё лежавшая на полу, нервно переводила взгляд между соседками.

– Но где нам найти новую кровать?