Цветные Стаи - Алёна Дмитриевна Реброва

– С того, что черные побывали на острове, – предположил я.

– Ты думаешь, они рассеяли споры? – он говорил недоверчиво, но наверняка уже не раз сам об этом думал.

– А какое может быть другое объяснение? – я пожал плечами. – Была же какая-то причина, по которой они отступили. Они могли бы остаться и задавить нас числом, а потом дождаться лодок с Остова. Но они ушли. Возможно, успели рассеять споры, которые ураган разнес по всему Огузку.

– Даже если и так. Уже около десятка отравившихся среди наших… если так пойдет дальше, начнется эпидемия! – прогремел Карпуша. – Короче, поднимай на ноги свою Яшму! Завтра на суде я отдам свой голос за нее, если она будет работать у зеленых.

– Какая щедрость! – я не выдержал и скривился. – Когда я поднял вопрос о суде, ты кричал о том, что ее нужно повесить, чуть ли не громче, чем Солнце!

– Все меняется, – невозмутимо сказал Карпуша, взмахивая граблями. – Я ненавижу предателей, но сейчас это не имеет значения: с этой водорослью надо покончить!

– Думаю, Яшма согласится, – сказал я, подумав. – Но она еще не оправилась. Из-за яда, который оранжевые всыпали ей в рану на груди, она едва шевелит правой рукой.

– Яд святош убивает взрослого кита, а это полосатое чудовище еще живо! Ничего с ее рукой не сделается. Как только сможет держать грабли, приводи ее сюда.

Больше Карпуша со мной не говорил, да и некогда было: каждые десять минут оранжевые привозили целые тачки миналии, собранной с грядок. Проклятая водоросль из одной крошечной частицы за несколько часов вырастала в трехметровую нить! Приносили ее быстрее, чем мы успевали отнести, перемешать и размазать то, что уже было. Собирать перегной мы тоже не успевали: в лучшем случае в оборот попадало три четверти, остальное валялось на территории зеленых вместо почвы.

Сражение, казалось, было уже давно. Прошло не больше суток с тех пор, как черные уплыли обратно на Остов, и тогда это началось. В прудах с водорослями и рыбой появились ростки миналии. Началась новая борьба.

С каждым днем миналия захватывала все новые участки. Несмотря на то, что зеленые гребли без устали, Огузок обрастал ей на глазах. Все надеялись, что водоросль скоро сбавит обороты, что ее соберут и она прекратит портить наш урожай. Но сегодня был уже шестой день… Становилось ясно, что это дерьмо не может просто взять и внезапно закончиться.

Когда солнце стало садиться, все зеленые сложили грабли у одной из стен и отправились по домам. В отличие от зеленых, я жил с другой стаей и мне нужно было сначала идти к Банным Гротам, чтобы смыть с себя яд, а только потом уже домой. Но в этот раз я почувствовал, что не могу шагать так далеко. Усталость, накопившаяся за эти дни, словно цепью приковала меня к этой части острова. Все, что я сделал, это нырнул в море и поплыл вдоль берега к желтым, надеясь, что соленая вода смоет хоть что-то.

Выбравшись из воды, я поспешил домой, где меня ждала Яшма. Как только оправилась, она стала помогать мне с делами по дому, в основном готовила. Приятно было возвращаться, зная, что тебя ждет тарелка горячей еды.

Я рассказал мутантке о предложении Карпуши.

– По-моему, все это бесполезно, – сказала она бесцветным голосом.

Чем ближе был суд, тем хуже ей становилось. Теперь, когда она только-только вернулась к жизни, ей грозила виселица. Мутантка отказывалась даже выйти из хижины, не хотела видеть, что потеряет после суда.

Я пытался ее приободрить, ведь я был почти уверен в том, что все обойдется.

– Погодник завтра проголосует за твою невиновность. Василий – это само собой, ты же ему вроде внучки! Луна… с ним я пытался говорить, но он не выдал своей позиции. Однако, он верит сыну, и если Погодник оправдает тебя, то и Луна тоже. Получается, четыре голоса против Солнца, и неизвестен только голос Буревестника. Это почти полная победа!

– С чего ты взял, что твой Погодник вступится за меня? – спросила она, уныло возя ложкой в миске. – Ты говорил с ним?

– Ты вернулась, помогла нам в бою. Если ты правда хочешь остаться, он увидит это и поможет тебе, – уверенно сказал я.

Яшма только покачала головой и улеглась в свой гамак. Она подозвала к себе Лашуню и отвернулась от меня к стене.

На следующее утро она встала раньше меня, чтобы подготовиться. На суд она собиралась, как на какое-то торжество, сделала себе прическу, оделась в длинную белую рубаху, которую принесли ей желтые.

Когда мы пришли на главную площадь, находившуюся вокруг шатра совета, там уже столпились жители со всего Огузка. Суд должен был быть публичным, потому сюда пришли все неравнодушные. Разумеется, площадь была заполнена оранжевыми и желтыми, но также я заметил среди них несколько голубых, синих и даже фиолетовых.

Многие на Огузке слышали историю Яшмы, и всем им хотелось посмотреть, чем же она кончится.

Из всех предводителей последним пришел Погодник. Я не виделся с ним с самого дня сражения, и теперь с досадой отметил, что выглядел он скверно. Он шагал, тяжело опираясь на свой посох, третий глаз закрывал кривой тюрбан. То ли оранжевые не слишком старались его вылечить, то ли шторм и вправду выпил из него все силы.

Когда все предводители, наконец, собрались, из шатра на площадь вынесли стол, так чтобы они могли сесть в ряд напротив толпы. Яшму посадили между людьми и судьями, лицом к последним.

За какие-то минуты до того, как ее вызвали, она совершенно преобразилась. Отчаяние, душившее последние дни, куда-то испарилось, она вышла в толпу с былой решимостью. Прическа, подпоясанное простое платье… среди оборванных жителей Огузка она выглядела, как знатная дама Остова, не как преступница.

Перед самым началом суда меня отправили в первые ряды, откуда я мог только наблюдать. В самом процессе мне участвовать запретили.

Первым заговорил Солнце – никто не мог отнять у него этого права. В конце концов, он ждал этого момента дольше всех.

Поднявшись со своего места, он обвинил Яшму в предательстве, в смерти двух сотен человек и, разумеется, в шпионаже. Пока он говорил, оранжевые за моей спиной аж подобрались, будто чайки, готовые броситься на добычу. Это был их час возмездия… по крайней мере, они на это рассчитывали.

– Из-за твоего доноса погибли две сотни человек! – воскликнул Солнце в конце своей речи. – Их непрожитые жизни на твоей совести, убийца!

Оранжевые зашумели, поддерживая своего предводителя.

У меня