В любви и на войне - Лиз Тренау

– У вас нет мужа или других родственников, чтобы помочь вам?

– Мой муж умер. У меня есть брат, но он живет очень далеко. В вашей стране.

– В США? Где именно?

– В Чикаго. Он инженер.

– Город ветров. Однажды я ездила туда с отцом. Это отличное место. Вы навещали его?

Марта покачала головой:

– С начала войны он не отвечал на мои письма.

Элис сразу поняла: он наверняка был арестован и интернирован как вражеский агент бог знает куда. Она тщательно подбирала слова:

– Боюсь, что Америка во время войны не очень хорошо относилась к вашему народу. Многие потеряли работу и были отправлены жить в специальные лагеря.

– Значит, моего брата забрали и у него не было возможности сообщить мне об этом? Как мне найти его снова?

– Я сделаю все возможное, чтобы отыскать его следы, когда вернусь домой, – пообещала Элис. – Пожалуйста, не волнуйтесь. Мой отец – влиятельный человек, у него есть связи. Вот, – она вручила Марте блокнот, открытый на чистой странице, – напишите имя своего брата и его прежний адрес. И свой адрес тоже. – Потом она достала кошелек и выудила оттуда пять двадцатидолларовых купюр, которые хранила на крайний случай. Когда Марта вернула ей блокнот, она вырвала еще одну чистую страничку, завернула в нее купюры и написала сверху свой адрес. – Это может пригодиться, если что-то будет нужно для лечения вашего сына. Или если вы когда-нибудь захотите посетить Америку.

Марта развернула листик, тихо ахнула и спешно сложила заново.

– Нет. Это слишком много. Я не могу принять этого. – Ее глаза блестели от слез.

Элис отвела ее руку:

– Это самое малое, что я могу сделать.

* * *

Хотя поезд должен был прибыть только через пятнадцать минут, платформа уже была забита людьми. «Сегодня, кажется, все куда-то едут», – с тревогой подумала Марта, надеясь, что они с сыном все-таки смогут найти два места рядом или вообще хоть какие-то места.

– Почему бы тебе не сыграть нам мелодию, пока ждем? – спросил Фредди, изобразив, словно играет на губной гармошке. Отто, смутившись, покачал головой.

– Он был так добр, это наименьшее, чем ты можешь отблагодарить его, – прошептала Марта.

Поколебавшись еще мгновение, Отто достал маленький блестящий инструмент, выдул сначала несколько долгих пробных нот, а затем, соединив их в единую мелодию, заиграл что-то отдаленно похожее на ту солдатскую песенку, которой вчера научил его Фредди.

Фредди начал подпевать, а за ним – Руби и Элис:

Вскоре и остальные люди на платформе присоединились к ним. Когда затихли последние слова, вокруг них внезапно раздался гром аплодисментов.

– Видишь, музыка делает всех счастливыми, – смеясь, сказал Фредди.

– Где же он этому научился? – спросила Руби.

– А мы вчера с ним пели, правда, парень? – Он взъерошил волосы Отто.

– А теперь скажи, что мы с тобой учили, – прошептала Марта на ухо сыну.

– Спасибо, мистер Фредди, – сказал мальчик по-английски.

– Всегда пожалуйста, парень. Надеюсь, ты получишь от гармошки такое же удовольствие, как и я.

Расстроенная, что у нее не хватает слов, Марта прижала руку к груди:

– Я благодарю вас за все.

* * *

Размышляя об этом позже, Руби не могла вспомнить, что побудило ее обнять Марту за плечи. Женщина сначала напряглась и замерла в удивлении. Она явно не знала, как реагировать, но через секунду-другую подалась в ответном объятии и притянула Отто, чтобы он присоединился к ним.

Руби почувствовала их тепло, которое словно растопило холодную ненависть, осевшую в ее сердце по отношению к тем, кто стал причиной смерти Берти. На место озлобленности пришло ощущение, что в душе разгорается огонек всепрощения. Все они были обычными людьми, которые были втянуты в самую кровопролитную войну в истории человечества. Теперь все, что они могли, подумала Руби, это просто продолжать жить, стараться сделать так, чтобы эти жертвы были не напрасны. Постепенно среди хаоса противоречивых эмоций в ней проступило новое, непривычное чувство. Чувство покоя и умиротворения.

До сих пор слово «мир» не значило для нее ничего, кроме мрачной пустоты личной утраты. Она, конечно, принимала участие во всеобщих празднованиях, помогала организовывать уличные вечеринки: шила ярды и ярды флагов, намазывала маслом десятки сандвичей и заваривала сотни чашек чаю. Но все, что она действительно могла из этого вспомнить, – это то, что шел дождь и все вымокли до нитки, хоть и притворялись, что довольны. И только дети искренне веселились, играя в салочки, в классики и скакалки и прыгая по лужам. Пожалуй, свидетельством того, что снова наступила нормальная жизнь, была лишь еще более обострившаяся боль утраты.

С примирением все обстояло еще сложнее. Это означало, что нужно искренне простить тех, кто причинил вред вам и вашей семье, а это всегда казалось слишком большим и сложным шагом. Но, приехав сюда и встретившись с Мартой, она была вынуждена признать: нет мира без прощения.

Элис толкнула ее локтем, и Руби свободной рукой обняла еще и подругу. Потом почувствовала руку Фредди на своем плече. Несколько мгновений эти пятеро – два англичанина, два немца и американка – удерживали это невероятное объятие, прислушиваясь к дыханию друг друга, чувствуя тепло друг друга, – и не произнося ни слова. Слова тут были просто не нужны.

Только когда они услышали гудок прибывающего поезда, свисток начальника станции и его крик: «Все по вагонам, пожалуйста!» – они разомкнули объятия.

* * *

Фредди настоял на том, чтобы внести скромный багаж Марты в вагон, широкими плечами прокладывая дорогу в толпе, занял два места и уложил чемоданы в секции над их головами, потом торопливо покинул вагон, прежде чем проводник захлопнул дверь и снова свистнул в свисток. Марта опустила окно, дернув за кожаную петлю, и высунулась из него, помахав на прощание рукой. Она услышала, как ее провожающие крикнули, пожелав ей счастливого пути и удачи, когда поезд тронулся, и вскоре перрон исчез в облаке пара.

– Ты как, мой милый? – прошептала она, опускаясь на свое место рядом с Отто.

– Не могу дождаться встречи с братом, мама.

– Ты хорошо справился с гармошкой. Как сказал Фредди, музыка заставляет всех чувствовать себя лучше. – Отто что-то фыркнул в ответ, но она видела, что он доволен собой. – Нам повезло встретить таких добрых людей. Ты согласен?

– Когда мы сможем позавтракать?

– Прямо сейчас, если хочешь. – Она протянула ему бумажный пакет, и он тотчас торопливо набросился на пирожное, роняя крошки на грудь и на пол. У нее не хватило духу сделать ему замечание.