Война - Евгений Шепельский

Омеди Бейдар суетливо кивнул.

— В воскресенье!

Что и требовалось доказать. Послы переговорили с тобой еще вчера, изложили план… Тебе все известно, ты просто намерен меня прощупать… Не дам ли слабины, не пойду ли в отказ, не выкину ли коленце.

— Великодушный ваш порыв заслужит уважение в веках! И поэты воспоют…

— Да-да, обязательно воспоют, — подтвердил я. — А вы приложите все усилия для должной организации. Не корову все-таки продаем…

Он заморгал белесыми ресницами.

— Э-э…

— И даже не холощеного быка. А цельное государство. Это ж сколько денег уплывает!

— Да-да, трон…

Я сказал шепотом, показав взглядом на Алых, что стояли, отвернувшись, на расстоянии пяти метров от меня, однако же даже сквозь колокольный звон могли услышать:

— Эти прощелыги Сакран и Армад посулили мне сто тысяч… Но дали всего пятьдесят! Я боюсь, что после отречения не получу от них ни шиша!

— Получите! Обязательно получите! — заверил он горячечным шепотом. — Я все подготовлю для вашей абдикации*… Необходимо собрать все фракции, всех баронов, знатных людей Норатора и окрестностей… Дабы соблюсти все формальности, и отречение было официально принято, и дабы всякие маргинальные группировки… — Он выразительно скосился на Блоджетта, который уже маячил неподалеку. — Не выдвигали затем ненужных и противозаконных претензий и не начались разные… э-э… либеральные движения среди горожан, среди которых вы почему-то успели снискать популярность.

Я усмехнулся про себя. Давай, кардинал, действуй! Церковь Ашара собственными руками соберет на площадь нужных мне людей — весь цвет Санкструма, ну, во всяком случае, тот цвет, который успеет прибыть за три дня. Соберет, чтобы я… Да, я сделаю это! Слухи о моем отречении, конечно, уже ползут среди дворян, послы озаботились, но это не страшно. Всегда умелый человек сможет развернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов. Особенно если в его распоряжении много золота и… личная газета.

Хочется, конечно, порвать в клочья все интриги, действуя на манер какого-нибудь Конана, царь я или не царь? Но, во первых, не царь, а во-вторых, нахрапом в здешней политике ничего не решишь, только хитростью.

За эти три дня нужно успеть… многое.

Придется успеть, если хочу выжить.

Цейтнот? А разве все время, что я в Санкструме, бывало иначе?

Ничего, справимся.

Сердце постепенно выравнивало ритм. Паническая атака схлынула, растворилась… до следующего раза.

Катафалки отъехали, освободили место для вельможной толпы. Блоджетт и младшие сенешали суетились, выстраивали сильных мира сего по ранжиру. Все эти уважаемые и правильные люди трепетно относились к тому, в какой очередности заходить в храм. Среди вельмож я увидел Баккарала Бая — все так же, на носилках, которые держали шестеро дюжих охранников. Ну да, хоггов в храм Ашара, вроде бы, не допускают — нет души, и тому подобное, но если хогг космически богат, для него делают маленькое исключение… Деньги, только деньги творят истинные чудеса!

Толпа горожан сдержанно шумела.

Омеди Бейдар учтиво откланялся и развернулся уходить.

Я спросил в спину, шепотом заговорщика:

— Кстати, кардинал, не можете ли одолжить мне две тысячи золотом?

Он развернулся резко, будто его ужалили в известное место.

— О… господин архканцлер… сумма слишком…

Я дружески — и прилюдно! — положил ладонь на его хилое плечо.

— Да ладно вам, ни за что не поверю… Церковь Ашара при Санкструме славится своими богатствами!

Пусть думает, что я трусливая дешевка, собираю деньги для бегства.

— О, господин архканцлер… Сумма… Пожалуй, я смогу собрать…

— Нужна мне к концу панихиды! — Я еще понизил голос. — Две тысячи! Из рук в руки! И никаких отговорок я не принимаю!

Кардинал ошалел от напора, поспешил уйти. Оглянулся уже на вершине лестницы, хлестнул взглядом презрительно-надменным. Да-да, я трусливое ничтожество, собираю по копеечке там и тут… Так послам и доложи. Пусть думают, что я не хочу отрекаться — а намерен удрать куда подальше еще до отречения. Пусть думают. Это дезориентирует их, пусть даже слегка, немного.

Ко мне пробился лейтенант Ричентер в сопровождении богато одетого горожанина, по виду — купеческого сыночка, в котором я опознал одного из студентов Шутейника. В таком виде он не вызовет особых подозрений у вельмож, что прожигают меня взглядами: лейтенант дворцовой гвардии, имеющий доступ к телу архканцлера, за деньги привел с просьбой какого-то небедного горожанина — бывает, бывает, никто не удивится.

— Пришли известия от Валтора, — доложил студент скороговоркой. — Благодарит за газеты, все видел и счастлив. Был допущен к Ренквисту дважды. Велел передать, дословно: «Ренквист начал шевелиться. Всеобщая военная повинность. Сказал мне так: Адора спешит в Норатор, прибудет к этому воскресенью. Грядет Месяц Жатвы».

Еще один ушат холодной водицы мне за шиворот. Потребовалось все самообладание, чтобы не выругаться. Сакран и Армад готовят не просто вторжение, а точечный удар с далеко идущими последствиями. Они подчинят Норатор и срочным образом коронуют Варвеста. Буду я отрекаться от трона или нет — уже не особо важно. Варвест объявит себя императором в любом случае, а дальше страна рухнет в пучину войны… Или не рухнет. Возможно, экспедиционный корпус Адоры отрежет Варлойн от поставок продовольствия, и я — вместе с ошметками несформированной толком армии — буду вынужден сдаться.

Цейтнот. А Бришер еще даже не добрался до гор Шантрама… И пушки не готовы, а готовых — всего восемь… Порох да ядра успеем, пожалуй, за эти дни изготовить, но не более того… Написать Атли? Слезно попросить помощи степняков? Эту мысль в последние дни я обкатывал и так и сяк… Но не факт, что она уговорит своего отца помочь, да и не успеет, конечно…

А ну-ка стоп! Я знаю точное место вторжения. Это огромный плюс. Вторжение не будет массированным, это действительно рассчитанный точечный удар, которому можно противодействовать!

«Адора спешит в Норатор…»

Если известие от Ренквиста, конечно, не деза…

Возможно, если вывернусь наизнанку, появится надежда… Только бы направить экспедиционный корпус на высадку туда, куда я захочу! Прибегнуть к манипуляции… Да, попробую это сделать!

Что такое Месяц Жатвы, студент не знал.

Колокола били так, что, казалось, вот-вот обрушат обе башни храма.

Я отпустил студента. Ричентер произнес, слегка помявшись, вроде бы даже немного стыдясь:

— Господин архканцлер, вчера… значит, в казармах… Вчера был общий сход, значит, в казармах.

Я знал, к чему он клонит.

— Хвата я не отдам.

Он помотал головой, щеки пошли рдяными пятнами.