Искусство на повестке дня. Рождение русской культуры из духа газетных споров - Катя Дианина

в Москве состоялись две выставки икон: одна проходила в рамках празднования 300-летия дома Романовых; другая, «Выставка оригинальных икон и лубков», была организована М. Ф. Ларионовым, и на ней было представлено свыше 100 отреставрированных шедевров (начиная с XIV века). Еще одна версия национального переместилась за границу, как и Русские сезоны Дягилева, и вернулась в Россию в форме хвалебных рецензий и образцов сувенирной промышленности. Спектр национального простирался от народных ремесел до изысканных украшений и пасхальных яиц Фаберже, которые привлекли международное внимание на Всемирной выставке в Париже в 1900 году. На еще одном уровне триумф национальной культуры проявился в разнообразных публичных чествованиях и юбилеемании в конце столетия. Подогревали интерес к вопросу национальности в искусстве и культурные войны конца XIX – начала XX века, которые разразились скандальной известностью по всей стране.

Разнообразные выставки множились как никогда, но это прежде желанное изобилие скорее раздражало, чем радовало. Кравченко, например, высказался по поводу этого явления следующим образом: «Выставка здесь, выставка там, выставка тут – все выставки, выставки, выставки»[729]. Гнедич, писавший под псевдонимом Старый Джон, также указывал на необычайное число этих публичных событий: «Где-где они не пооткрывались, – урожай невероятный, ошеломляющий»[730]. Если раньше журналисты писали о нехватке художественных экспозиций, теперь было разнообразие и избыток, усугубляемые хаосом противоречивых мнений в прессе. Искусство как новость стало привычным явлением в русской публичной сфере.

Замечательная карикатура Щербова «Базар XX века» предлагает хорошую иллюстрацию изобилия и хаоса русской культуры (рис. 25). Представление художественной жизни на рубеже столетий в виде базара подчеркивает не только множественность предложений, но и их разнообразие и непостоянство. Сама карикатура попала на страницы печати, когда она была представлена в самом начале 1908 года на акварельной выставке в Санкт-Петербурге. Среди прочих, Бенуа высказался по поводу этого шедевра графического искусства в пространной статье, появившейся вскоре после выставки. Щербов изобразил свыше 90 участников этого базара, включая отдельных художников (например, Рериха), объединения («Мир искусства»), учреждения (как Академия художеств), меценатов (Мамонтов, Тенишева), журналистов (Брешко-Брешковский), критиков (Стасов) и общественные организации (Дамский художественный кружок). Среди множества колоритных персонажей можно узнать академиков И. Е. Репина, А. В. Прахова и П. П. Чистякова; скульпторов В. А. Беклемишева и П. П. Трубецкого; художников Маковского, Мясоедова, Сомова, Васнецова (верхом на коне), Нестерова (который держится за хвост васнецовского коня) и Кравченко (играющего на гармони); историков искусства Бенуа (с гуслями) и Грабаря (с лупой в руках); и коллекционера С. А. Щербатова с салоном «Современное искусство», представленным в виде хомута на шее.

Рис. 25. П. Е. Щербов, «Базар XX века» (1908). При содействии Государственной Третьяковской галереи, Москва

Эта групповая карикатура представляет собой уникальный портрет, объединяющий оппонентов в манере, возможной только в музее или на страницах прессы. Для определения своих персонажей Щербов опирался на отдельные символические детали – такие как Тенишева, держащая врубелевскую балалайку, Васнецов, восседающий на коне с разукрашенным щитом в руках, как будто воплощая своих собственных богатырей, Мамонтов со своей керамикой и Дягилев в роли няньки, катающей озорного малыша Малявина в детской коляске – что предполагает, что эти элементы были узнаваемы для современников. Достаточно было написано о разных аспектах искусства, чтобы сделать узнаваемыми хрестоматийные изображения его ключевых участников.

Мы можем видеть похожие групповые «портреты» также в других сферах культуры. Вскоре после щербовского «Базара XX века» появилась большая композиция художника Н. В. Ремизова (подписанная псевдонимом Ре-ми) под названием «Салон ее светлости русской литературы», на которой были представлены 37 портретов русских писателей [Савинов 1969: 93–96][731]. Сам Щербов нарисовал групповой портрет художественных критиков, пишущих для Санкт-Петербургских периодических изданий. Карикатура под названием «Весенний концерт любителей Санкт-Петербургского критикферейна [клуба критиков]» (1900) включала изображения авторов «Нового времени» Кравченко и А. И. Косоротова (последний был изображен с граммофоном для высказывания «здравого смысла»); издателя «Искусства и художественной промышленности» Собко с попугаем, намекающим на его прозвище Попка; Стасова с его тромбоном; художника и критика М. М. Далькевича, актрисы Л. Б. Яворской и Дягилева за роялем; театрального критика И. С. Розенберга; и баталиста И. А. Владимирова с гармошкой в руках [Савинов 1969: 81].

На обложке популярного журнала «Нива» был показан образ русской культуры, включавший науку, искусство и литературу (рис. 26). Многие атрибуты искусства сгруппированы на этой иллюстрации вокруг центральной женской фигуры, символизирующей Россию: музыкальные инструменты, изысканное столовое серебро в русском стиле, памятник Пушкину, что-то пишущие херувимы, а также летящие страницы журнала «Нива», сообщавшего обо всех этих культурных событиях. Непритязательное послание этой перенасыщенной композиции – сообщение о богатом урожае культурного производства и его распространении с помощью журнала по всей стране. Стилизованные буквы названия, а также декоративные детали серебряных сосудов добавляют явную национальную окраску этому многосложному изображению. «Нива» была на тот момент самым читаемым иллюстрированным еженедельником, посвященным литературе, политике и современной жизни. В 1880 году ее тираж достигал 55 000 экземпляров, а к 1900 году в обращении было 235 000 копий. Как следует из обложки «Нивы», она не только собирала разнообразные культурные предложения вместе, но и широко их распространяла. В ней печатались репродукции картин, в том числе русских художников Шишкина, Васнецова, Верещагина и Репина, а также литературные произведения, в том числе роман Толстого «Воскресение». Сборник из 2131 биографического очерка выдающихся творцов русской культуры, таких как Белинский, Грановский, Крылов, Пушкин, Лермонтов и т. д., представлял собой еще один вклад, который этот тонкий «журнал для семейного чтения» внес в русскую публичную культуру[732].

В ходе публичных торжеств в последнее десятилетие XIX века многие из ключевых творцов культуры в дореволюционном обществе были удостоены статуса героев. Как отмечают ученые, заметное увеличение количества всевозможных празднований, в том числе связанных с культурой в узком смысле, было еще одной попыткой укрепить государство и объединить граждан вокруг общей идеи. Именно в таком ключе К. Н. Цимбаев охарактеризовал явление юбилеемании, охватившей русское общество в конце имперского периода [Цимбаев 2005]. Само выражение «юбилеемания» усеяло страницы современной прессы так же, как «музеомания» несколько десятилетий назад.

Хотя большинство поводов, выбираемых для празднования, явно принадлежали к сфере воинской и государственной славы, не говоря уже о церковных праздниках, большое количество деятелей культуры также находились в центре публичного внимания в эти годы. Однако официальный и формальный характер большей части государственных мероприятий исключал тот вид всеобщего публичного отклика, который способствовал бы развитию чувства общности. Напротив, многие празднования культуры, казалось, приглашали к участию, хотя и часто в форме полемики.

Рис. 26. Обложка журнала «Нива» (1898)

Знаменитая Пушкинская речь, произнесенная Достоевским в 1880 году, была одним из первых высказываний в текущем дискурсе о чествовании и канонизации классиков литературы. Пушкин стал институтом национальной культуры, когда на исходе века по инициативе царя в 1899 году масштабно отмечалось столетие со дня рождения поэта. М. Левитт удачно обозначил литературное празднество 1899 года как крупное публичное событие, выделившееся на фоне «кризиса русской культуры» и предшествующих нападок на национального поэта слева и справа. К тому времени центральное место Пушкина в пантеоне русских культурных героев было твердо установлено, и это имело глубокие последствия для поглотившего его Российского государства. Но и другие группы населения требовали Пушкина для себя, в том числе интеллигенция, широкие слои населения, а позднее и эмигрантское сообщество за рубежом. Левитт пишет:

Образ Пушкина в общественном сознании стал расплывчатым и противоречивым, чему способствовали очень разнородный состав читательской аудитории, не устоявшееся еще к тому времени состояние пушкинистики и многообразие высказывавшихся несхожих мнений [Левитт 1994: 176–177].

Юбилей Пушкина был далеко не единичным случаем. На рубеже