Японская новелла 1960-1970 - Кобо Абэ

верховного комиссара США. «Лицо, виновное в изнасиловании женщины, состоящей в армии Соединенных Штатов, либо в применении к ней насилия, подлежит смертной казни».

«Если бы случилось происшествие, предусмотренное этим законом, если бы пострадавшей оказалась миссис Миллер, а виновником ты, то как бы чувствовал себя мистер Миллер? Как бы это отразилось на отношениях между окинавцами и американцами?» — думал ты, плетясь по асфальтированной дороге.

— Выходит, он меня предал? — спросил ты первым делом у Огавы, придя на квартиру.

— Лучше вам считать, что вы встретились с первым испытанием, — тихо ответил Огава. — Я думаю, что у него были на то свои причины. Для вас это, конечно, не объяснение. Я хорошо понимаю вас.

Огава встал и принес записную книжку.

— Вот список членов Совета американо-окинавской дружбы. Я получил его недавно, в дни празднования столетия со дня прибытия на Окинаву эскадры коммодора Перри.

Найдя строчку, которую искал, ты тут же невольно вскрикнул:

— Мистер Миллер! Занятие — сотрудник Си-Ай-Си.[25]

Тебе передали, что Роберт Гаррис не желает видеть вас. Огава настоял на своем.

В светлой, белоснежной палате лежало человек десять американцев. Кровать Роберта стояла с краю.

— Я знаю, зачем вы пришли, — сразу сказал Роберт и повернулся к Суню: — Вы адвокат? Японец?

— Китаец, — ответил Сунь.

— Китаец? Ну разумеется, ведь говорили, что вы там болтаете по-китайски.

Сейчас тебе казалось скверным сном то, что Гаррису известна твоя личная жизнь.

— Вы все еще неправильно понимаете нас. Обвиняют дочь этого человека, и ее ждет суд. Мы просим вас дать показания на ее процессе.

— Какие показания?

— Вы сказали сейчас, что после того, как совершили это по взаимному согласию, она вас предала. Разумеется, на этом суде будут судить не вас, но, если девушка будет обвинять вас в преступлении, пойдут толки. По мнению окинавцев, вы…

— Дешевый трюк. Я не собираюсь попадаться на ваш крючок. Из-за вашей дочери я получил рану, этого никто не сможет отрицать. И наконец, я не обязан выступать свидетелем перед судом окинавцев.

Ты несколько раз пытался вставить слово, но каждый раз Огава останавливал тебя, дергая за рукав. Гнев и от чаяние спутались в тебе в непрерывно растущий клубок. Неужели этот лежащий перед тобой больной по имени Роберт Гаррис снимал в твоем доме флигель, дважды в неделю приходил ночевать, разговаривал на ломаном японском языке с твоими домашними? Неужели это он рассказывал тебе о ферме в Калифорнии, о своей семье?

— Ваше право… — начал Сунь, но ты оборвал его.

— Здесь нечего говорить о правах и обязанностях. Пошли.

И все же, когда Сунь и Огава направились к двери, ты бросил в лицо Роберту:

— Ты сказал: по обоюдному согласию. Это ложь. Я убедился в этом здесь, сейчас.

Дочь вернулась из тюрьмы. Она появилась вскоре после того, как, расставшись с Сунем и Огавой, ты возвратился домой. Жена только собиралась накрывать на стол. Увидев ваши лица, дочь виновато улыбнулась. Ты никогда не видел ее такой. Выражение ее лица яснее, чем что-либо, говорило тебе, как непоправимо то, что произошло с ней. Все эти дни ты думал о том, как прошли допросы, ты пробовал их вообразить и не мог — такими они тебе казались страшными; ты не мог заснуть ночами. В эти дни ты ощутил стену, выросшую между тобой и мистером Миллером. Ты хотел узнать, как провела она эти два дня.

Допрос длился до поздней ночи, но потом девушку освободили, сказав, что ее дело передадут в городскую полицию. Вместо того чтобы возвратиться домой, она пошла ночевать к подруге. Ей казалось, что ее всюду будут преследовать взгляды родителей.

Ты рассказал дочери обо всем, что произошло в эти Два дня. Когда ты сказал, что добиваешься вызова Роберта в суд для дачи свидетельских показаний и одновременно намереваешься возбудить против него дело, она закричала:

— Прекрати, прекрати это!

Дочь снова стала ходить в школу. К счастью, о служившемся там не знали. Ей оставалось только ждать вызова в прокуратуру и затем в суд. Вы понимали, что в конце концов все выйдет наружу, но сознание чистой совести ободряло дочь и тебя. Примерно десять дней спустя ты узнал на обеде в клубе, что мистер Морган возбудил дело против няньки.

— Что? Это правда? — Ты с шумом бросил вилку на стол. По очереди оглядел присутствующих. Оборвав разговор, они сидели с каменными лицами. Огава, Сунь, супруги Миллеры явно думали о твоем деле.

Перед тобой прошел белый мужчина, поправляя на ходу галстук. Столик напротив заняла супружеская пара американцев. Смеясь, они обменивались приветствиями. Позади тебя послышались детские голоса. Оглянувшись, ты увидел сидящую за столиком американскую семью. Официантка принесла мороженое и собиралась раздать его детям, но один из них капризничал, говоря, что он заказывал другое. Нянька, пришедшая с детьми, что-то выясняла с официанткой по-японски, а капризничающий мальчик раздраженно тыкал указательным пальцем в ее руку.

Ты покинул клуб.

Перед клубом колыхалось по ветру длинное полотнище. «Пусть процветают окинавцы! Пусть будет вечной дружба между окинавцами и американцами!»

Лозунг остался от празднования столетия со дня прибытия на Окинаву кораблей коммодора Перри. Это было за неделю до вечера с коктейлем. Ты внимательно прочел лозунг и направился в полицию.

Спустя месяц на мысе М. проводилась следственная экспертиза по делу дочери, обвиняемой в нанесении травмы американцу. Тебе, получившему специальное разрешение присутствовать на месте расследования, мыс М. показался чересчур мирным. В обычные дни здесь можно встретить несколько праздных мужчин с удочками в руках, но сегодня и их не было видно. Никаких следов жизни. Лишь далеко в море виднелись рыбацкие суденышки. Уныло бились волны о коралловые рифы у скалистого берега. И нельзя было придумать чего-либо более противоречащего этому пейзажу, чем происшедшие здесь события. От них за милю пахло преступлением и оккупацией. Тебя вновь охватила тоска. Но надо было терпеть.

Роберт Гаррис отказался явиться в суд. Все показания давала одна дочь. С волосами, развевающимися на морском ветру, твоя дочь отвечает на нескромные вопросы следователей. От места, где они с Робертом сидели, следственная группа переходит к месту, где он ее изнасиловал, и потом к месту схватки. Несколько раз дочь заставляют повторять все сначала. Ты видел, как она мучается. Ей придется по крайней мере еще раз повторить весь этот постыдный спектакль. Ведь вы возбудили дело против американца Роберта Гарриса, и надо будет снова и снова давать показания.

Дочь ничего не сказала, когда ты сообщил ей о предстоящем следствии. Ее молчание не