Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Помимо разницы во взглядах на Восточную Азию у «транснационалистов», «российских националистов» и «регионалистов», важную роль сыграли личное соперничество между членами партии большевиков и расколы в национальных движениях. На Всероссийском съезде корейцев (Омск, октябрь 1920 г.) вновь разгорелась борьба между Шанхайской и Иркутской группами корейских социалистов; Краснощёков поддержал шанхайцев, а Шумяцкий – их оппонентов. 24 декабря 1920 года Дальбюро учредило Корейское бюро РКП(б), которое возглавил Пак Ай. Оно представляло Шанхайскую группу и должно было стать основой независимой Корейской коммунистической партии. В середине декабря 1920 года, когда представители иркутского Корейского центрального комитета отправились в Благовещенск на встречу с Всекорейским национальным советом, правительство ДВР не пустило их дальше Читы. В декабре 1920 года Дальбюро и Эйхе назначили новых командующих Сахалинским корейским партизанским отрядом, находившимся в тесном контакте с Всекорейским национальным советом и все еще имевшим в своем составе бывших тряпицынских партизан. Но и они не смогли взять под контроль корейские организации Амурской области[620].

Помимо этого, Краснощёков и его союзники помешали Иркутской группе наладить связь с агентами Коминтерна в Восточной Азии, задерживая корреспонденцию в Верхнеудинске. Московское и омское руководства планировали создать в Чите Дальневосточный секретариат Коминтерна, что вполне соответствовало планам Краснощёкова на ДВР, но от этой мысли пришлось отказаться из-за ожесточенного сопротивления Секвостнара. 15 января 1921 года Дальневосточный секретариат Коминтерна был создан на основе Секвостнара в Иркутске. Возглавил его Шумяцкий. Кроме того, московское руководство не одобрило идею Дальбюро о создании Корейского бюро при ЦК и распорядилось распустить корейскую организацию при Дальбюро[621].

Впрочем, объединенным усилиям по экспорту революции через ДВР препятствовал не только краснощёковский регионализм, проявившийся в попытке сделать Читу центром всех действий большевиков на российском Дальнем Востоке и в Восточной Азии, но и национализм. Корейская секция (бывшее Корейское бюро при Дальбюро) жаловалась Министерству иностранных дел ДВР, что Всекорейский национальный совет и корейские партизаны отказываются ей повиноваться, утверждала, что Всекорейский национальный совет опасен для республики, поскольку ведет антияпонскую деятельность, и просила Амурский народно-революционный комитет (областную администрацию) ликвидировать его[622].

Русский национализм стал особенно заметен, когда речь зашла о защите интересов меньшинств в ДВР. 14 октября 1920 года Политбюро приняло решение оказать помощь Монгольской народной партии и, чтобы добиться поддержки монголоязычных коренных народов бывшей Российской империи, предоставить автономию калмыкам и бурят-монголам. Решение было принято в русле рекомендаций Ринчино, который утверждал, что деколонизация бывшей Российской империи покажет привлекательность социалистической деколонизации и облегчит распространение советского влияния в Азии. После образования единой ДВР Бурятский народно-революционный комитет переехал в Читу и в ноябре 1920 года предложил создать областную автономию для бурят-монголов в подчинении специального министерства туземных дел. Но власти ДВР отложили осуществление резолюции Политбюро, признав местные бурятские ведомства органами национального самоуправления лишь 17 января 1921 года. Вопрос автономии остался открытым: официально Бурятский народно-революционный комитет обладал правами лишь в культурных вопросах[623]. Предложение Ринчино позволить бурятам отделиться от России и присоединиться к Монголии, которая, в свою очередь, должна была стать частью Китайской Федерации, получило поддержку Янсона и Карахана, но было отвергнуто московским Народным комиссариатом по делам национальностей (Наркомнацем)[624].

Поскольку ДВР не сумела объединить весь российский Дальний Восток и создать впечатление независимой от Советской России демократической республики, а Иркутск стал главным оперативным центром Коминтерна в Восточной Азии, Сиббюро 21 декабря 1920 года выступило с предложением о ликвидации буферного государства. Но Пленум ЦК, состоявшийся в начале января 1921 года, принял решение о недопустимости немедленной советизации ДВР. Никифоров лично явился защищать ДВР перед московским руководством. Вместе с Чичериным он вошел в специально созданную комиссию по выработке экономической и внешней политики ДВР[625]. По словам Никифорова, Ленин сказал, что ДВР может доказать миру: большевики способны организовать буржуазную республику и управлять ею. Действительно, решения комиссии, одобренные Политбюро и включенные в новые «Краткие тезисы по Дальневосточной республике» 12 января 1921 года, предусматривали, что экономическая система ДВР будет промежуточной между капиталистической и социалистической, предвосхитив переход самой РСФСР к НЭПу в этом же году. Но и новый план не предусматривал создания в ДВР настоящего парламентаризма[626].

ВЫВОДЫ

Умеренные социалисты, большевики-«регионалисты» и большевики – «российские националисты» сумели убедить московское руководство РКП(б), что лучшим способом сохранить Дальний Восток для России станет формирование в регионе буферного государства. В начале 1920 года могли быть разные мнения о японской опасности для cоветской власти, но после событий в Николаевске она стала вполне реальной. В марте и апреле 1920 года японское командование считало, что Временное правительство Дальнего Востока не особо отличается от отряда Тряпицына, подрывая надежду на плавную советизацию региона.

На протяжении следующих месяцев дальневосточные большевики сумели перехватить националистическую повестку, актуальную для населения. Они взяли на вооружение оборончество меньшевиков периода Первой мировой войны, применив его к Японии и заявляя, что их интернационалистская партия является защитником русского народа, а классовая эксклюзивность не противоречит идее национальной солидарности. Формирование владивостокского предпарламента и коалиционного кабинета и их успешная деятельность показали, что перед лицом внешней опасности национальный консенсус возможен. Но большевики не считали эту ситуацию долговечной. Верхнеудинские большевики склонялись к неприемлемости полудемократического правительства в принципе, а владивостокская группа использовала крестьянскую фракцию Временного народного собрания Дальнего Востока как ширму для своей деятельности.