Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон

Она была над серебристыми облаками, к западу от прозрачной дымки, исходившей из вершины вулкана. В укрытии от струйного течения. Подниматься вверх – как путешествовать в прошлое, оставляя позади все лишайники и бактерии. Хотя она и не сомневалась, что те прятались и на этой высоте где-то внутри верхних слоев пород. Хазмоэндолитическая жизнь, как мифические маленькие красные человечки – микроскопические божества, которые общались с Джоном Буном, своего рода местным Гесиодом. Так говорили марсиане.

Жизнь была повсюду. Мир становился зеленым. Но если эта зелень была незаметна, если она никак не влияла на землю… может быть, это было не так уж плохо? Живые организмы. Мишель сказал ей, что она любила камни из-за того каменного качества, которым обладала сама жизнь. Все так или иначе касается жизни. Саймон, Питер… На этой скале я построю свою церковь. Почему бы ей не любить это каменное качество во всем сущем?

Марсоход поднимался по последним округлым лавовым террасам, уже с меньшим усилием двигаясь по асимптотическому выравниванию широкого кольца вулкана. Лишь чуть-чуть в гору, и с каждым метром все ровнее – и затем, наконец, к самому жерлу. И к его внутреннему краю.

Чтобы посмотреть на кальдеру, она выбралась из машины. Ее мысли метались беспокойно, как поморники.

Комплекс кальдер горы Аскрийской состоял из восьми перекрывающих друг друга кратеров. Причем новые обрушивались прямо внутрь более старых. Самая крупная и молодая кальдера находилась примерно в центре комплекса, и старые кальдеры с более высоким дном окружали ее, точно лепестки, скучившиеся вокруг центра цветка. Каждая из кальдер лежала на разном уровне и имела узор из дугообразных трещин. Если пройти по краю, вид менялся так, что, казалось, менялись и расстояния, и высоты, словно кальдеры парили в воздухе. Зрелище было прекрасное, и все это простиралось вдаль на восемьдесят километров.

Оно напоминало лекцию о внутреннем устройстве вулкана. При извержениях на внешние склоны вулкана выливалась магма из действующего жерла, и дно кальдеры резко опускалось. Таким образом все круглые формы, как и само жерло, смещались на протяжении эонов. Изогнутые утесы: лишь в немногих местах на Марсе были такие вертикальные склоны, опускающиеся почти под прямым углом. Базальтовые кольцевые миры. Это место должно было стать Меккой для альпинистов, но, насколько она знала, этого не случилось. Но, возможно, когда-нибудь…

Сложность горы Аскрийской сильно отличала ее от горы Павлина с ее единственной огромной дырой. Почему кальдера Павлина каждый раз опускалась по одному и тому же периметру? Может, это последнее оседание уравняло все предыдущие кольца? Был ли в нем меньший пласт магмы или же она меньше разливалась по сторонам? Или жерло Аскрийской сильнее колебалось? Она подняла несколько камешков с края и рассмотрела их. Лавовые бомбы, свежие изверженные породы метеоров, обточенные нестихающими ветрами… Здесь еще многое предстояло изучить. И никакие их проекты не скажутся на местной вулканологии, не помешают все это исследовать. И действительно, ей попадалось немало статей на эту тему в «Журнале ареологических исследований». И, как сказал ей Мишель, эти места на большой высоте останутся такими навсегда. Подъем по этим огромным склонам будет равносилен путешествию в дочеловеческое прошлое планеты, экскурсу в чистую ареологию, может даже, в саму ареофанию – с Хироко или без. С лишайником или без. Сейчас шли разговоры о том, чтобы накрыть эти кальдеры куполом, чтобы оградить их от всякого рода бактерий, но это лишь превратило бы их в зоопарки, природные заповедники, садовые участки со стенами и крышами. Бесплодные фермы. Нет. Она выпрямилась, обвела взглядом округлый пейзаж и твердо встала перед этим простором. Помахала рукой той хазмоэндолитической жизни, что могла пробиваться где-то там. Живи, сущее. Она произнесла это слово вслух, и оно показалось странным:

– Живи.

Марс был вечен. Как всегда, каменный, залитый солнечным светом. Но затем она краем глаза увидела белого медведя, ускользнувшего за неровный валун. Она отскочила: там ничего не было. Вернулась к марсоходу, чувствуя необходимость в его защите. Забралась вовнутрь, но весь остаток дня ей казалось, что с экрана искина на нее обращен рассеянный взгляд из-за очков, взгляд человека, который мог позвонить в любую секунду. Человека, напоминавшего медведя, готового съесть ее, если бы ему удалось ее поймать. Если бы удалось… Но пока она была неуловима и могла скрываться на этой стойкой высоте вечно – свободная сейчас и всегда. Она могла сама решать, быть или не быть. Но опять же, здесь, прямо за дверью шлюза мелькнуло что-то белое. Ах, как все это трудно…

Затянутое льдом море теперь охватывало значительную часть севера. Великая Северная равнина залегала в одном-двух километрах ниже нулевой отметки, а местами и в трех. И теперь, когда уровень моря стабилизировался в районе минус одного, она почти вся ушла под воду. Если бы океан подобной формы существовал на Земле, он был бы крупнее Северного Ледовитого и покрыл бы бо́льшую часть территории России, Канады, Аляски, Гренландии и Скандинавии, а также создал бы два более серьезных наступления на юг, образовав узкие моря, которые достигли бы самого экватора – узкие северные части Атлантического и Тихого океанов, между которыми остался бы крупный квадратный остров.

Великий Северный океан был усеян несколькими большими ледяными островами. Также он омывал вытянутый полуостров, который не позволял совершить по нему кругосветное путешествие. Он соединялся с большой землей на севере Сирта косой полярного острова. Северный полюс теперь находился на льду Олимпийского залива, в нескольких километрах от этого острова.

И на этом все. На Марсе не могло быть аналогов ни южных частей Атлантического и Тихого океанов, ни Индийского. Здесь на юге была сплошная пустыня – не считая моря Эллады, бассейна круглой формы размером с Карибский. И если на Земле океан занимал семьдесят процентов суши, то на Марсе – лишь около двадцати пяти.

В 2130-м Великий Северный океан был покрыт льдом. Хотя под его поверхностью имелись крупные участки жидкой воды, а летом по его поверхности рассеивались талые озера, а также многочисленные полыньи, лунки и трещины. Поскольку бо́льшая часть воды была выкачана из вечномерзлого грунта, она была и чистой, как грунтовая, то есть практически дистиллирована – так что океан был пресноводным. Впрочем, ожидалось, что вскоре он должен стать соленым, так как впадавшие в него реки протекали по весьма насыщенному солью реголиту. Впоследствии вода испарялась, выпадала в виде осадков, и все повторялось снова – соли перемещались из реголита в воду, пока не будет достигнут баланс. Этот процесс приковывал интерес океанографов, потому что соленость земных океанов, остававшаяся на одном уровне многие миллионы лет, была мало изучена.

Береговые линии не поддавались никакому контролю. Полярный остров, официально безымянный, называли по-разному: полярный полуостров, полярный остров, Морской Конек – из-за формы, которую он напоминал на картах. На самом же деле его береговая линия во многих местах все еще находилась подо льдом старой полярной шапки и повсюду была укрыта снегом, образовавшим гигантские заструги. Эта волнистая белая поверхность тянулась на многие километры над океаном, пока подводные течения не разламывали ее и не получалась «береговая линия» из трещин, гребней выдавливания и хаотичных граней крупных и плоских ледяных гор, а также все более широких участков открытой воды. При этом раскалывании ледяного берега возникло несколько крупных вулканических или метеоритных островов, включая пьедестальные кратеры, выпирающие из этой белизны, как огромные черные ледяные горы.