Серые ублюдки - Джонатан Френч

– Думаешь, для меня это важно? Я скажу, что ты. Санчо подтвердит. Дама поверит, что правосудие свершилось. Истина, Шакал, в том, что ты теперь кочевник. Мне даже не нужно оснований, чтобы тебя вздернуть. Без защиты копыта ты – не более чем дикий пес.

Бермудо ушел, и Шакал остался в своей вонючей камере.

Стражники снова сменились, отмерив еще одну порцию бесчисленных часов. Шакал знал, что не пробыл здесь и дня, во всяком случае пока. Иначе его жажда и голод были бы сильнее. Но очень скоро они усилятся. А Бермудо едва ли был заинтересован в том, чтобы он остался здоров. Понимая, что со временем станет лишь слабее, Шакал попытался взобраться по стенке камеры.

Сделать это со связанными руками было непросто, но стены были не так далеко друг от друга, он сумел найти твердую опору для ног и уже вскоре очутился наверху. Стражи, должно быть, его услышали, потому что не успел он прижаться лицом к решетке, как в нее просунулась рукоять алебарды и ткнула его в шею. Он упал обратно в мерзкую воду, поскользнувшись на пятках и намочив себе зад. Тогда уже ничего не оставалось, кроме как ссутулиться и сидеть на месте.

Позже пришел Игнасио – его грубый, вечно усталый голос велел стражникам подождать снаружи.

– Ты здесь не затем, чтоб меня освободить? – спросил Шакал, когда фигура капитана накрыла решетку тенью.

Откинув решетку, Игнасио сел с краю на корточки, в руке он держал фонарь. Его страшное рябое лицо выглядело изможденным.

– Ты знаешь, что я не могу этого сделать.

В голосе капитана почти чувствовалось сожаление. Почти.

Шакал улыбнулся, глядя на него снизу вверх.

– А я думал, ты друг Ублюдкам.

– Ты больше не Ублюдок, Шак.

– Ну, это вроде как ужасно суровое наказание за то, что попинал бордельщика. Даже для кочевника.

– Это за убийство Гарсии, и ты это знаешь.

Шакал заставил себя презрительно фыркнуть.

– Для Бермудо – да. Тебе-то, конечно, на это плевать.

– Плевать, – признал Игнасио.

– Так отпусти меня. В память о былых временах.

– Я не стану этого делать. И для старого трикрата тоже.

– Кого?

Игнасио усмехнулся наигранности Шакала.

– Я столько лет Певчего не видел. Даже забавно стало, когда он появился. Так заманчиво было принять такого опытного вольного к себе. Я почти согласился. Но я давно выучил, что в Уделье нужно остерегаться заманчивых вещей, от которых тебе забавно. Так что я велел ребятам его прогнать. И представь, как я… подтвердил свою правоту, когда вскоре после этого объявился ты. Старый вольный ездок внезапно приходит в добровольцы, а новенький кочевник так же внезапно попадает в плен, и оба – бывшие Ублюдки. Какова вероятность совпадения? У тебя почти получилось, Шакал, если бы только не мое чутье. Знай я, как оказался прав, то открыл бы Певчему ворота и швырнул его в яму рядом с тобой, вместо того чтобы отпустить с миром. Так каков был план? Что вы двое хотите здесь сделать?

Шакалу нужно было увести Игнасио с истинного следа.

– Убить Бермудо, – солгал он, быстро продумывая план. – Я считал, что он не перестанет меня преследовать, так почему бы не дать ему, чего он хочет, а потом перерезать горло? И это все еще возможно. Или скажешь, тебе это не нужно? Отпусти меня.

– Нет. – Игнасио даже думать не стал.

– Опасаешься, чего я могу рассказать, капитан? Что я могу знать?

– А что ты знаешь, Шакал?

Это был простой вопрос, и все же в каждом его слове звучала холодная угроза.

Удрученное лицо Игнасио напряглось от раздражения, когда Шакал ничего не ответил.

– Должен признать, ты знаешь все, – продолжил он, – а это значит, у меня нет времени корячиться здесь всю ночь до боли в коленях, пока мы перекидываемся туда-сюда словами.

– Боишься, Бермудо может даровать мне прощение, когда я расскажу ему, что ты предал его людей смерти?

Теперь настал черед Игнасио посмеяться.

– Этот вельможный сукин сын откажется от всех богатств Сардиза, лишь бы увидеть тебя в петле! Ничто не заставит его тебя пощадить. Он тебя ненавидит, Шакал. А я… у меня нет к тебе никаких чувств. Но прежде чем ты наложишь в штаны на виселице, мне нужно знать, куда ушла та роговская щелка.

– Это ты о своей большой ошибке? – усмехнулся Шакал. – Как тебя вообще угораздило, капитан? Эльфы-рабы – это опасная затея, даже если не считать, что ты разозлил Псовое ущелье, похищая оттуда девку.

– О ее ошибке, – ответил Игнасио. – Такой миленькой щелке не стоило гулять одной так далеко. А кто гуляет в Уделье, тех надо брать, Шак. Думал, ты в курсе.

– А как насчет того, чтобы остерегаться заманчивых вещей?

– Заманчивые вещи и прибыльные – это не одно и то же. Тем более она совсем не казалась мне забавной. Дралась и орала, как бешеная, не переставая.

Шакал удивился, когда у него в сознании тут же вспыхнул образ Синицы, пытающейся отбиваться и кричать. Картина внезапно вызвала прилив гордости, но быстро сменилась сожалением.

– И какая за нее была награда? – выпалил Шакал. – Меситель удовлетворил свои извращенные желания, а ты? Получил несколько горстей склизкого золота. Думаешь, тебе его хватит, чтобы купить себе дорогу отсюда, прежде чем тебя схватят? Теперь-то точно нет. Меситель мертв.

Игнасио на мгновение впился ногтями себе в подбородок.

– Полагаю, все-таки ты знаешь не все. Так… где эльфийка?

Шакал пожал плечами.

– Зачем я буду тебе рассказывать? Ты меня не отпускаешь, значит, и предложить тебе нечего. А угрожать осужденному – слишком мелко. Так что, короче говоря, капитан, толку от тебя как от хрена вялого.

Игнасио поставил фонарь и, встав, принялся расстегивать ремень.

– Ну… кое-какой толк от него все же есть.

Шакал отвернулся. После краткой паузы его ударила струя мочи.

Как только теплая жидкость перестала на него литься, решетка захлопнулась.

Шакал подумал, что если доживет до виселицы, то ему очень повезет. Весь гарнизон состоял из мирян, и любой из них убил бы его в камере, стоило Игнасио дать такой приказ. Будь проклят чертов Бермудо!

Время ускользало от него, как песок. Выдержать эту жалкую тюрьму ему было не по силам. И пока он будет тут гнить, Штукарь с Ваятелем продолжат свое дело и сотворят с Удельем все, что задумали.

Когда он выстраивал план у костра, ему казалось, что выжить будет гораздо легче.

Звук открывшейся двери пробудил Шакала от беспокойной дремоты. Он услышал голоса стражей, в помещении наверху кто-то зашевелился. Резко выпрямившись, Шакал качнулся на онемевших ногах и выругался, упав обратно на зад. Плеск воды помешал ему разобрать слова. Когда же вода успокоилась и Шакал сумел напрячь слух, раздался взрыв смеха, после чего снова хлопнула дверь.