Серые ублюдки - Джонатан Френч

Певчий подогнул колени, снова встал и, подойдя к своей сумке, извлек из нее бурдюк. Затем, вытащив пробку, сделал долгий глоток и, вернувшись, передал бурдюк Шакалу.

– Крепкая штука, – сообщил старый трикрат, – но я уже годами не говорил столько. Подумал, может, нам не помешает смочить горло.

Шакал сделал глоток и поморщился, когда кислое вино коснулось его языка.

– Так ты расскажешь, почему все-таки бросил ему вызов? – спросил он, противно отрыгнув.

Певчий взял бурдюк обратно и выпил. Затем вытер рот тыльной стороной ладони и медленно покачал головой.

– Хотел бы я, чтобы это было интересной историей. Но, сказать по правде, я жаждал сделать это годами, но духу не хватало. Все отговаривал себя.

Шакал наблюдал за тем, как Певчий отстраненно смотрел на костер. В глазах старого трикрата стояли слезы – от дыма ли, вина или воспоминаний, Шакал не мог понять.

– Когда мы подняли мятеж в шахте, – хрипло проговорил Певчий, – меня ранили. В бедро угодило копье. И как только все надзиратели были убиты, Ваятель закинул мою руку себе на плечи и помог выбраться из этой чертовой дыры. То… то был первый раз, когда я увидел солнце. Такое яркое, горячее, слепящее, что от него мне стало больнее, чем от копья. Но, хрен Беликов, я наслаждался той болью! Так что, может быть, ты понимаешь, почему мне потребовалось много лет, чтобы метнуть тот топор. Потому что это означало бросить вызов вождю, который вынес меня на свет.

Заткнув бурдюк пробкой, Певчий бросил его на землю и глубоко вздохнул.

– Но это все равно было неважно. Как ты знаешь, голосование я проиграл.

– Но вождь тебя отпустил, – заметил Шакал. – Хотя мог проломить тебе череп.

– Как и тебе.

Шакал плюнул в огонь.

– Колпак не даст соврать, что я не должен был жить. Он просто хотел, чтобы я сперва помучился. Может, мы с тобой оба проиграли, Печный, но разве ты получал удар в спину от одного из самых верных друзей?

– Нет, – согласился Певчий серьезным тоном. – Предателем был я сам.

Шакал наклонился к старому трикрату и поднял бурдюк. Достаточно было только выдержать пару первых глотков, после чего выпить уже тянуло.

– Ты знаешь, это она первым меня так назвала. Иза… – Певчий поправил себя сам: – Ублажка. Она не могла выговорить мое имя и называла Печным. Сам-то ты рано заговорил, у тебя никогда проблем с этим не было, но ты стал говорить, как она, когда понял, что у нее не получается. Овес сделал то же самое, конечно. А уже через день весь чертов приют стал так меня называть, даже мальчишки с пушком на лице, которым оставался год до сопляков. Черт, я уже боялся, что братство изменит мое копытное имя.

– Прости, – извинился Шакал сразу за тогда и за сейчас. – Больше не буду так говорить.

– Да ладно, – буркнул Певчий, протягивая руку за бурдюком. – После стольких лет это не так уж плохо слышать.

Шакал слегка улыбнулся и, когда старый трикрат присосался к бурдюку, уставился на костер. Затем, должно быть, забылся в мерцании пламени, потому что Певчему пришлось ткнуть его локтем.

– О чем задумался, малой?

– О Ваятеле, – признался Шакал.

Певчий разразился полупьяным смехом.

– Ага, это заразно.

– А сам он не заразный. Никто его чуму не подхватил, насколько я помню.

– У полуорков иммунитет, Шакал, у всех, кроме первых девятерых. Не думаю, что чародеи добивались этого, но мы сорвали цепи раньше, чем они успели закончить свое дело.

– Я это понимаю, но вождь общался с хиляками. С Игнасио, Колючкой, много с кем. Почему Отрадная тогда не превратилась в кладбище?

Взгляд Певчего потускнел.

– Потому что он много лет не выпускал свою чуму на волю. Будь за это благодарен. Надеюсь, ты никогда этого не увидишь. Я не видел со времен войны, но мне хватило.

– Он может ею управлять? – спросил Шакал тревожно.

– Скорее, позволяет ей управлять собой. Не знаю. Не уверен, что понимаю это чародейство.

– Зато Штукарь может.

Шакал проговорил это тихо, почти себе под нос, но угрюмость на лице Певчего сменилась зловещей решимостью.

– И на что он способен?

Голову Шакала заполонили разные картины. Чародей стоит в Горниле и не обжигается. Месиво не может двинуться с места из-за дыма. Самого Месителя охватывает живое огненное дыхание. Орк-убийца кричит после смерти.

– На что угодно, – только и смог ответить Шакал.

Певчий со вздохом провел рукой по своей серебристой гриве.

– За время, что ты провел с ним, этот тюрбан ничего не сказал такого, что помогло бы нам понять его замысел?

Медленно начав рассказ, Шакал выложил все. Внезапное появление Штукаря, их путешествие в Топи Старой девы, обещание помочь Шакалу стать вождем в обмен на неназванную услугу – все. Когда он закончил рассказ, Певчий долго сидел, сдвинув брови.

– Он сказал: «только Серые ублюдки годятся»? Это были его слова?

Шакал кивнул.

– Сказал, что хотел увидеть Уль-вундулас… прежде чем его не станет.

– Копье мне в задницу, – выругался Певчий. – Раз он выделил Ублюдков, это значит, ему зачем-то нужен Ваятель. Потому что Ваятель – единственный, кто делает нас особенными среди других копыт.

– Нас? – заметил Шакал.

Певчий сверкнул на него глазами.

– А ты скажи, что уже не чувствуешь себя в их ряду.

Шакал ничего не ответил.

Певчий, увидев, что его слова возымели действие, хлопнул Шакала по спине.

– Так что будем делать, Ублюдок?

– Попытаемся вместе сделать то, чего не смогли по отдельности, – ответил Шакал. – Спасем наше копыто.

– Уверен? – спросил его Певчий с ухмылкой, обведя рукой тьму. – Перед тобой вся Гиспарта, а за ней Анвилья. Можешь рвануть туда, устроиться наемником. Может, станешь блудником. Готов поспорить, там есть немало знатных женщин, которые заплатили бы за то, чтобы симпатичный полуорк отлизал их щелки.

Шакал улыбнулся и покачал головой.

– Уделье – мой дом, Печный. Куча кишок, хрящей и измазанных дерьмом внутренностей, по словам одной знакомой шлюхи. Это неважно. Все равно дом. И если Штукарь думает, что всего этого скоро не станет, значит, он что-то знает. Я думаю, Уделья может не стать, только если его кто-то отнимет. Так кто? Гиспарта или тяжаки? Штукарь явно думает, что это кто-то из них. И как бы то ни было, мы не можем этого допустить.

– Не можем, – согласился Певчий, поднимаясь. – Итак, он знает больше нас. А кто знает больше его?

– Другой чародей, – предположил Шакал.

Певчий кивнул на север.