Книга нечестивых дел - Элль Ньюмарк

— Что верно, то верно, — кивнул Ландуччи. — У меня есть свой человек на кухне, который рассказывает о нем весьма подозрительные вещи.

У него есть свой человек на кухне? Шпион? Меня охватил ужас.

Ландуччи показал на изящного перепела.

— Зачем такие изыски? Это всего лишь еда.

— Он художник. — Чувствовалось, что Кастелли начинает раздражаться. — Неужели вы не способны получать удовольствие от хорошей еды? Наше дело не горит. Сами же сказали, что один старый осел стоит другого. Мне понравилась мысль вытаскивать имена из шляпы. Покоряет своей непочтительностью.

— Согласен, — улыбнулся Гамба. — Давайте поучимся у нашего искусного повара и хоть раз поступим не так, как всегда.

— Отличная идея.

— Оба одинаково глупы.

— Почему бы и нет?

Разговоры умолкли, когда старший повар удивил всех и лично появился в обеденном зале с очередным блюдом. Служанка придержала дверь, а он — человек с таким высоким положением — внес поднос с еще не снятым с вертела огромным куском жареного мяса. После изысканных крохотных перепелов этот большой кусок источающего кровь мяса на железном вертеле произвел сильное впечатление, как и явление старшего повара Ферреро в роли официанта.

— Синьоры, — начал мой наставник, — этот кусок слишком велик для служанок. Поэтому сочту за честь обслужить вас сам.

Он взмахнул грозно блеснувшим разделочным ножом, обмотал полотенцем конец горячего вертела и сиял жаркое с подноса. Другой конец поставил на тарелку сидящего ближе всего члена совета так, что мясо оказалось рядом с его лицом, а затем переносил с места на место, строгая большие неровные ломти, грудами падавшие на тарелки гостей. Члены совета, оцепенев, следили за его действиями, а он объяснял:

— Мне повезло, что я оказался на Риальто сразу после того, как пришел корабль из Восточной Африки. Это животное еще вчера дышало и рычало. Предполагалось, что его, еще живого, доставят его святейшеству и забьют на кухне Ватикана. Однако произошла путаница, и оно попало в наш порт.

— Но что это такое?

— Мне удалось выпросить этот кусок для вас. А остальное положили на лед, чтобы отправить в Рим.

— И все же что это?

— Мясо льва. Я подумал, вам надоели постоянные ягнята и телятина. И рад угостить вас символом нашей светлейшей республики. Разве найдутся более достойные мужи, чем самые могущественные граждане Венеции, чтобы отведать мясо этого мощного зверя?

Я вспомнил леопарда на кухне Ватикана. Старший повар был прекрасно осведомлен о склонности Борджа к экзотическому мясу. Он, должно быть, дорого заплатил за сведения, когда льва привезут в Венецию, и за то, чтобы его здесь умертвили.

Синьор Фарелли, наблюдая, как кровавые куски падают в его тарелку, плотнее надвинул зеленую шерстяную шляпу.

— Не думаю, что мне хочется…

— Счастлив тот лев, которого съест человек, — продолжал, улыбаясь, синьор Ферреро, — поскольку этот лев превращается в человека. Так сказал Иисус.

— Неужели? — Фарелли окинул взглядом сидящих за столом, чтобы те подтвердили его сомнения, но остальные члены совета были озадачены не меньше его.

— На вкус похоже на говядину, но пикантнее. В нем чувствуется сила. — Старший повар поцеловал кончики пальцев. — Особенно подходит к красному терпкому вину, которое я приготовил для вас. Редкий сорт. Не сомневаюсь, что вы получите удовольствие. — Служанка наполнила вином большие бокалы, а старший повар в это время нарезал ломти мяса в последнюю тарелку. Затем он поклонился, пожелал приятного аппетита и удалился.

А проходя мимо служанок, повторил:

— Не жалейте вина, — и скрылся на кухне.

Синьор Гамба тронул бокал и скривил губы.

— Перепел был таким сытным, что мне расхотелось есть.

— Трус! — Кастелли нанизал на вилку львиное мясо и поднял над тарелкой. Кровь и жир капнули на скатерть. — Повар сказал, что на вкус это как говядина.

— Но тем не менее это лев. — Синьор Цеси теребил кисточки на шляпе и с отвращением смотрел в тарелку.

— Определенно трус! — Кастелли откусил и принялся жевать. Остальные не сводили с него глаз. Кастелли встретился взглядом с синьором Цеси и, коротко бросив: — Превосходно, — запил вином и добавил: — Нежное, ароматное, достаточно чеснока, прожаренное и отлично подсоленное.

— Ну хорошо, — взялся за вилку синьор Гамба. — Если в нем достаточно специй…

— Достаточно, достаточно.

Один за другим они начали пробовать львиное мясо. Оно долго вымачивалось в маринаде и поэтому стало нежным и ароматным. Члены совета ели с удовольствием и, благодаря своей гастрономической разборчивости, вполне оценили вкус необычного блюда. Пили терпкое вино, подшучивали над собой: вот, мол, до чего докатились — варвары, да и только. И снова пили. Как приказал старший повар, служанки следили, чтобы бокалы гостей были постоянно полными до краев. Некоторые отложили вилки, хватали мясо жирными пальцами и рычали, прежде чем рвать его зубами. Только Ландуччи ел в задумчивой мрачности, но и он успел изрядно выпить. Мясо было явно пересолено.

Когда трапеза подошла к концу, зал потрясало шумное веселье. Члены совета называли друг друга дикарями, смеялись, требовали еще вина. Синьор Перуджини бросил на стол свою немнущуюся куполообразную шляпу, и та, перевернувшись, как горшок, долго раскачивалась, прежде чем успокоиться. Беллармино крикнул, чтобы ему подали бумаги, оторвал две полоски и написал на них имена. Смял, бросил испачканные жиром комки в шляпу, и все расхохотались. Они съели льва. Почувствовали себя могущественными. Они были могущественными.

Ландуччи протянул сальную руку, чтобы достать бумажку, но его остановил Кастелли:

— Подождите! Давайте сделаем это еще интереснее. Мы едим диких зверей. Так чего нам пугаться какого-то старого калеки, который только и знает, что бубнить о любви? — Он написал имя Марсилио Фичино и потряс бумажкой в воздухе, ожидая одобрения.

— Почему бы и нет? — рассмеялся синьор Цеси. — Не нам бояться плюгавого философа!

— Нас никто не испугает!

— Ни одна живая душа!

Когда имя третьего кандидата оказалось в шляпе, Ландуччи вынул бумажку. За столом по-прежнему царило веселье, и члены совета не сразу заметили его немое раздражение. Постепенно смех стал стихать, но кто-то еще не мог успокоиться. Ландуччи снова потянулся к шляпе, но на этот раз его остановил синьор Абруцци:

— Бросьте. Он не протянет и года.

Ландуччи откинулся на спинку стула и обвел глазами членов совета.

— В самом деле, — хлопнул ладонью но столу Кастелли, и его живот затрясся. — Бросьте. Мы ели диких зверей. Так неужели спасуем перед каким-то старикашкой?

— Никогда!

— Смешно даже думать!