Книга нечестивых дел - Элль Ньюмарк

Я бросился на кухню, даже не обувшись — мне казалось, будто я уже слышу, как «черные плащи» точат ножи. Пронесся через заднюю дверь и с выпученными глазами, не в силах перевести дыхание, выпалил:

— «Черные плащи»… они идут сюда!

Задержавшиеся на кухне дольше других Энрико и Пеллегрино прекратили мыть свои столы, посмотрели на меня и переглянулись. Старший повар потянулся к полке, снял потрепанную поваренную книгу и поманил меня за собой.

— Пошли.

— Куда, маэстро?

— Следуй за мной.

Мы вышли через заднюю дверь. Бернардо уловил наше настроение и пустился следом. Неровные булыжники мостовой сбивали босые ноги. Я проклял себя за то, что оставил за колонной башмаки, но жалеть было поздно. Однако стоило нам открыть калитку со двора, как из-за угла вышел Джузеппе. Его взгляд остановился на книге под мышкой старшего повара, и он злобно ухмыльнулся.

Мы повернули назад и побежали через кухню.

— За нами идет Джузеппе! — крикнул синьор Ферреро поварам. — Остановите его.

Энрико и Пеллегрино улыбнулись. На кухне любой обрадовался бы возможности проучить Джузеппе.

— С удовольствием, маэстро, — откликнулся Энрико.

— За ним может следовать Ландуччи, — бросил через плечо мой наставник и повернул к служебной двери, но та вела не на улицу, а во внутренние покои дворца. Переступив порог, он посмотрел наверх, в пролет лестницы. — Решено. Идем.

Поднимаясь по ступеням, мы слышали, как Пеллегрино и Энрико окликнули Джузеппе будто старого приятеля.

— Маэстро ушел. Выпьешь с нами? Нет? Когда это Джузеппе отказывался приложиться к бутылке? — Затем раздались звуки потасовки.

Я понимал, что Ландуччи потребуется не больше минуты, чтобы позвать патруль и направить «черные плащи» с площади во дворец. Мы перескакивали со ступени на ступень так быстро, как только позволяли немолодые ноги синьора Ферреро, но мне казалось — ужасно медленно. Мы только-только одолели лестницу и готовы были выйти во внутренние покои дворца, когда снизу долетел голос Ландуччи.

— Старший повар, наверное, еще на кухне, а мальчишка — в людской спальне. Арестуйте обоих. — Дверь с улицы отворилась, и по ступеням загремели тяжелые сапоги. «Черные плащи» спускались на кухню, а мы поднимались наверх.

— Маэстро, куда мы идем?

Синьор Ферреро совсем запыхался.

— Шевелись. Не останавливайся.

Не помню, сколько мы миновали дверей, движимые одной мыслью: обязательно найдется такая, за которой откроется путь на свободу. Когда мы наконец остановились, даже я выбился из сил, а бедный старший повар побагровел и не мог перевести дыхание. Перед нами была дверь в виде арки с нарисованной на ручке гирляндой цветов. Синьор Ферреро сначала немного ее приоткрыл, а затем, распахнув створ, пропустил меня вперед.

За дверью оказалась спальня. Пока мы рылись в гардеробной, я успел осмотреть комнату — заметил бархатное покрывало на одинокой кровати, занавешенной шелковым полотнищем цвета слоновой кости, коллекцию фарфоровых котят на прикроватном столике. Рядом с тазиком для умывания с каймой в виде розовых бутонов аккуратно расставлены бритвенные приборы. Каждая деталь хорошо подобрана и безукоризненно выполнена. Здесь было святилище холостяка.

— Мажордом в этот час совершает вечерний обход, — сказал старший повар. — У нас есть немного времени.

Гардеробная была наполнена аккуратно развешенной одеждой: богато украшенными узорным шитьем мантиями, шелковыми камзолами, бархатными накидками, в ряд стояли расшитые бисером туфли, некоторые с загнутыми носами. От одежды исходил легкий аромат сирени. Старший повар взял белую рубашку с буфами на рукавах, простую куртку и черные штаны и все это бросил мне. А себе выбрал великолепный фиолетовый камзол с золотым кантом и панталоны. По размеру платье не подошло ни мне, ни ему, но на синьоре Ферреро застегнулось, а с меня не падало. Сойдет. Поверх камзола синьор Ферреро надел широкий плащ из ярко-синей шерсти на красной шелковой подкладке. Он застегивался на шее золотой пряжкой и свободно ниспадал, оставляя достаточно пространства, чтобы спрятать книгу.

Завершала костюм шляпа со стильным страусовым пером. Надев ее на голову, синьор Ферреро совершенно преобразился. Мне он протянул простую зеленую накидку с капюшоном.

Затем закрыл гардеробную, нашу одежду засунул под кровать, сел на край и пригласил меня последовать его примеру. Он еще не мог отдышаться от бега вверх по лестнице и говорил запинаясь:

— Я, встревоженный состоянием здоровья дожа сановник, пришел нанести ему визит уважения. Ты мой паж.

— Хорошо, маэстро. Но я бос.

Он впервые заметил, что на мне нет обуви.

— Боже! — Синьор Ферреро вернулся в гардеробную и взял зеленые туфли с красными цветами из бисера. — Вот. Эти подойдут.

Мне пришлось их надеть.

Старший повар сел подле меня.

— Теперь расскажи, что произошло между Джузеппе и Ландуччи.

— Джузеппе сказал, что книга у вас.

— Откуда он это знает?

— Когда я ходил к Н'бали, Джузеппе шпионил за мной. И после моего ухода говорил с ней.

— Боже.

— Я не знал об этом. Думал, он злится только на меня.

— Боже.

— Маэстро, Джузеппе ее убил.

— Негодяй! — Синьор Ферреро болезненно поморщился и тяжело вздохнул. — Нет времени горевать. Надо убираться отсюда. — Он прикрыл глаза рукой. — Лучано, ты понимаешь, что произойдет, если мы попадемся?

— Думаю, да.

— Нас прикончат на венецианский манер — отрубят голову. Но до этого нам грозит подземелье.

У меня к горлу подступил ком.

— Понимаю.

— Уходи. Возвращайся к своим друзьям на улице. Там много таких. Ты растворишься среди них и станешь незаметным.

Никогда бы не подумал, что мысль о возвращении на улицу может показаться такой привлекательной, но в ответ мотнул головой.

— Я останусь с вами.

Старший повар сжал мне плечо.

— Я знал, что сделал правильный выбор. — Его глаза наполнились слезами. Он отвернулся, немного помолчал и продолжал: — Лучано, запомни вот что: если мы окажемся в подземелье, в конце концов, ты все равно умрешь, заговоришь или нет. Поэтому, чтобы победить, положись на свою ярость.

— Победить кого?

— Если ты ничего не расскажешь своим мучителям, то уйдешь из жизни победителем. Они ничего не получат, а ты умрешь со смыслом — защищая хранителей. Это хорошая смерть, любой человек мог бы ей позавидовать.

Я почувствовал, что у меня стало жарко под мышками.