На тропе Луны - Алла Вологжанина

– Ноги ледяные, – сказал он ей.

– Спасибо за информацию, – буркнула она в ответ. – Это потому что я босиком бегаю. Грязные по той же причине.

– Ты же замерзла. И чего молчишь?

– А смысл?

– Смысл? Ну, например, вот это получить… – И он извлек из ниоткуда пару толстых шерстяных носков, такого же дико оранжевого цвета, как шапка, в которой носился по лесу пару недель и три жизни назад. – Не сапоги, конечно, но сапоги я с собой не таскаю. Ты прям хуже моего брата, а ему всего семь. И если ты сейчас хоть что-то вслух вякнешь, я тебе, честное слово, врежу. Изображаешь тут бедную сиротку: «Ой, я замерзла, а злой Диймар не заметил!»

Ей стало даже немного стыдно.

– А куда мы вообще идем?

– Пока что вон туда, – немного подостыл мальчишка.

Он указал на рыжее кресло. Потом еще были садовый фонтан, и огромный рулон материала вроде кожи, и что-то еще, а потом снова стена. И там-то Диймар нарушил хмурое молчание.

– Мы сейчас встретимся с твоим папой, – сказал он.

И вот тут-то Карина не выдержала.

– Ну, может, хватит уже?! – заорала она во все горло. – Что тут у вас творится, чего вы все делите, я вообще не понимаю!!! Колдуют, кнутами машут, ножами кидаются, под замком держат, да вообще убить хотят каким-то ритуальным, блин, способом… А ты, идиот несчастный, тащишь меня к пааапеее… которого я почти десять лет не виделаа-ааа… а я… на урода похожа…

И заревела.

Диймар растерялся:

– Да какая разница-то? Ну то есть… ты же…

– Я же – что? Мышь?! Прилизанная, лохматая? Пошел ты знаешь куда, придурок?!

И она хотела гордо удалиться. Но ее бесцеремонно сграбастали за руку повыше локтя. Диймар развернул ее и принялся вытирать ей лицо платком. Наверное, тоже откуда-то из глубины извлек, придурок многомерный.

– На самом деле, – терпеливо, как маленькой, сообщил он, – никакой разницы, прилизанная, лохматая, мокрая или сухая. Потому что ты красивая. Неужели такие простые вещи надо объяснять? Ты что, в зеркало никогда не смотрелась? А одеяло тебе идет. И мои носки тоже. Я вот бабушке расскажу, на какую красотку я их нацепил, она гордиться будет.

– Врешь, – сквозь слезы отозвалась Карина.

– Не вру. И вообще, если бы мне сказали, что я сейчас с папой увижусь, то я вообще ни о чем не думал бы, уж точно не о внешности…

– Ну, раз так… пойдем.

– Мы уже пришли…

Следующий шаг привел их в маленькую комнату без окон, заваленную книгами. Навстречу им поднялся высокий худой человек с крупными сильными руками и рыжей кудрявой шевелюрой.

– Что за?.. – начал он. Но не договорил. Уставился на Карину.

– П-паа… – выдавила она.

– Ты выглядишь, как беспризорница, детеныш, – обалдело выдал Евгений Радов.

– На себя посмотри, – ответила ему дочка.

– Приветствую вас, Евгений Дейхар Радов, – очень в тему встрял Диймар.

Они сидели на импровизированных креслах из сложенных штабелями книг. Евгений задумчиво вертел в руках механического конька. Конек как конек, хотя в нем проступали некоторые черты драконоида.

«Твой отец – Евгений Радов. Тот самый «доктор Радов», который изучал детенышей, а вернее, изымал их бессмертие… Убивал их. Сможешь смириться с этим, Карина?»

– Если я правильно понял из вашего сумбурного рассказа, – задумчиво заговорил Евгений, – то твоя, Карина, тетя то ли хочет, то ли не хочет провести ритуал Иммари, используя тебя. Я склоняюсь к тому, что не хочет. Не умеет и знает, что я не стану ее учить. Да если бы и решился – не успел бы. Через этот коридор (благодарю тебя, Диймар Шепот) я могу покинуть свой застенок. Но, увы, ненадолго. Каждые два часа мои тюремщики получают известие о наличии здесь живых существ. Если таковых не окажется, они решат, что я либо умер, либо сбежал. Еще хуже будет, если обнаружат кого-то лишнего, но речь не о том. Мне в любом случае не хватит времени ни на то, чтобы провести ритуал, ни на то, чтобы научить ему Клариссу. Да и не хочу я этого.

– Секреты – самая большая ценность? – съехидничала Карина. Нашел, о чем поговорить после восьмилетней разлуки…

– Просто не хочу, чтобы еще у одного человека появилась возможность тебя убить, – спокойно отозвался Евгений. – У меня на тебя иные планы.

Вечно у всех на нее «планы». Как домашку проверить или комп подарить, так нет никого, а как планы строить…

– Меня вывели в той самой лаборатории? – спросила Карина. – Ради твоих планов?

– Что? – удивился отец. – Ты с ума сошла. Волком можно только родиться…

Евгений, сощурившись, посмотрел на дочь и покачал головой:

– Ты совсем худая и запущенная какая-то. Я уж не говорю о том, что ты носишься где попало, иначе не появилась бы здесь. Твоя мать никогда не умела за тобой присматривать, тетка, видимо, такая же…

Карина сглотнула.

– Мама погибла, когда мне было шесть, почти семь. А Лара – десять дней назад.

Евгений отшатнулся, пламя масляной лампы осветило его лицо.

«У меня его глаза», – подумала Карина. Так оно и было. Миндалевидные, светлые, желтовато-зеленые, у отца и дочери они были совершенно одинаковые. Как и темно-коричневые ресницы, тонкие, чуть курносые носы и в особенности белая, покрытая сплошным золотистым полем веснушек кожа.

Но папе было не до разглядывания своего вновь обретенного детеныша. Он сцепил пальцы в замок, оперся о них подбородком, уставился куда-то в глубь себя.

– Погибла, говоришь, – задумчиво проговорил он, и Карина не поняла, маму или Ларика он имеет в виду. – Очень сомнительно. Скажи-ка, ты когда-нибудь слышала от мамы о… карте?

– Нет, но я слышала о Волчьей карте от тети… – Евгений подался вперед, – Клариссы, – с мстительным удовольствием закончила девочка. Отец разочаровано выдохнул. – А что это за карта такая?

– В двух словах, детеныш, этого не объяснишь.

– Ну попробуй.

Глаза отца снова как-то странно блеснули. Интересно, у нее так бывает? Словно на секунду в них бенгальские огни загорелись. Но только на секунду.

– Наш мир и Однолунная Земля по сути являются одним цельным пространством, – начал Радов. – Представь себе… воздушный шар. Не слишком туго надутый. А теперь возьми и перекрути его восьмеркой…

– Или знаком бесконечности, – перебила Карина. – Я знаю, получается пространство Мебиуса.

– Надо же, – отец покачал головой, – может, не рассказывать ничего?

– Продолжайте, пожалуйста, знаккер Радов, – подал голос Диймар. – Она больше не будет.

– А теперь представьте, что в изначальном шаре, не перекрученном, кроме воздуха было еще некое вещество, жизненно важное для этого пространства. При перекручивании оно распределилось неравномерно. Одному витку досталось больше, другому меньше. Некоторое время оба витка могут существовать как бы отдельно друг от друга. Но потом один начинает задыхаться от нехватки этого вещества, а другой – от избытка. В результате пространство умирает по частям. Образуются так называемые омертвения. Знаете, что это такое?