Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт
Шрифт:
Интервал:
Его коллеги по кемпингу потрясены тем, что «Стиви» допрашивали в полиции по делу об исчезновения молодой женщины-врача.
– Он никогда про это не упоминал, – сказала двадцатидвухлетняя Джули Уилкс. – Честное слово, я просто в шоке. Ну как можно было не рассказать? И еще он никогда не говорил, что Джекс – это его ненастоящая фамилия.
Оукден угостил своих читателей краткой историей «Батлинса» и закончил главу размышлениями о тех возможностях, которые этот хищник мог найти в кемпинге.
Страйк прикурил еще одну сигарету и пролистал вперед к второму из отмеченных Робин мест, где был короткий отрывок насчет Джулза Бейлисса, мужа ставшей социальным работником уборщицы Вильмы. Единственной новой информацией здесь было то, что осужденный за изнасилование Бейлисс освободился под залог в январе 1975 года, через три полных месяца после бесследного исчезновения Марго. Тем не менее Оукден утверждал, что Бейлисс мог «пронюхать», как Марго убеждала его жену расторгнуть брак, «мог разозлиться, что докторша оказывает давление на его жену с целью разрушить семью» и «мог иметь обширные криминальные связи в своей округе». Полиция, сообщал Оукден читателям, «внимательно отследила перемещения всех знакомых и родственников Бейлисса 11 октября, но приходится констатировать, что никаких признаков криминальной активности обнаружено не было», разочарованно подытоживает он.
Третьим стикером Робин пометила страницы, посвященные операции по прерыванию беременности в лечебно-реабилитационном центре на Брайд-стрит. Оукден с изрядной помпой сообщил читателям, что вот-вот обнародует факты, которые до сих пор не становились достоянием гласности.
Последующие абзацы заинтересовали Страйка лишь постольку, поскольку в них подтвеждалось, что аборт однозначно имел место 14 сентября 1974 года и что пациентка назвалась Марго Бамборо. В качестве доказательства Оукден перепечатал фотографии медицинских карт с Брайд-стрит, предоставленные анонимным сотрудником родильного отделения, которое закрылось в 1978 году. Страйк предположил, что в восьмидесятые годы, когда появился Оукден, предлагая гонорар за информацию, безымянный сотрудник, по всей видимости, уже не боялся потерять работу. Неназванный сотрудник также сообщил Оукдену, что прошедшая указанную операцию женщина не была похожа на фотографию Марго, впоследствии опубликованную в газетах.
Затем Оукден задал ряд риторических вопросов, которые, как полагал, видимо, он сам вместе со своими безответственными издателями, позволяли обойти законы об оскорблении чести и достоинства. Не могла ли сделавшая аборт женщина использовать имя Марго при ее попустительстве или с ее согласия? И если так, кого в первую очередь могла выгораживать Марго – не католичку ли, наиболее заинтересованную в сокрытии аборта? Не с равной ли вероятностью после такой операции можно прогнозировать возникновение осложнений? Не возвращалась ли Марго 11 октября на Брайд-стрит, в район родильного отделения, чтобы навестить повторно госпитализированную пациентку? Что, если Марго похитили не из Кларкенуэлла, а буквально в улице-двух от подвала Денниса?
На все вопросы Страйк мысленно ответил: нет, а ты, приятель, заслужил, чтобы твою книжонку отправили в макулатуру. Предложенная Оукденом цепочка событий была выстроена тенденциозно, с явным намерением сдвинуть Марго ближе к подвалу Крида. «Осложнения» потребовались для того, чтобы объяснить, зачем Марго возвращалась в родильное отделение через месяц после аборта, хотя у нее самой осложнений быть не могло: она прекрасно себя чувствовала и вплоть до своего исчезновения работала в амбулатории «Сент-Джонс». Но если приписать эти неведомые «осложнения» лучшей подруге, то они смогут послужить двоякой цели: оправдать возвращение Марго в клинику для встречи с Уной, а Уне дать возможность солгать о местонахождении обеих женщин в тот роковой вечер. Подводя итог прочитанному, Страйк заключил, что Оукден чудом избежал суда, и предположил, что единственным сдерживающим фактором для Роя и Уны служило нежелание огласки.
Он перелистал книжку вперед, к четвертому стикеру и, проверив еще раз, что парадная дверь дома, за которым он наблюдал, закрыта, прочел помеченный отрывок.
– Я видела ее отчетливо – вот как сейчас вижу вас. Она стояла у окна и колотила по нему так, будто хотела привлечь к себе внимание. Мне это врезалось в память – я как раз читала «Оборотную сторону полуночи» и просто думала о женщинах, об их доле – ну то есть через что им приходится пройти, а тут смотрю вверх и вижу ее. С той поры, если честно, она у меня из головы не идет: стоит, как фотокарточка, перед глазами. Мне потом говорили: «Ты выдумываешь» или «Тебе надо это отпустить», но я не стану менять свои показания только потому, что кто-то в них не верит. Это же себя не уважать.
Мини-типография, занимавшая тогда верхний этаж дома, принадлежала супружеской паре Арнольду и Рейчел Сойер. По их словам, они слыхом не слыхивали ни о какой Марго Бамборо, а Мэнди, должно быть, в тот вечер видела с улицы саму миссис Сойер, которая заявила, что одно из окон плохо закрывается и приходится колотить по раме.
Однако между типографией «А и Р» и Марго Бамборо существовало связующее звено, упущенное полицией. Первый крупный заказ поступил в «А и Р» от нынче закрытого ночного клуба «Зануда», того самого, для которого Пол Сетчуэлл, любовник Марго, создал фривольную настенную роспись. Затем произведения Сетчуэлла появлялись на флаерах, также отпечатанных в «А и Р», а значит, нельзя исключать, что между ним и Сойерами…
– Мать твою… – пробормотал Страйк, переворачивая страницу и опуская глаза к короткому абзацу, который Робин пометила толстой черной линией.
Однако бывший сосед Уэйн Трулав предполагает, что Пол Сетчуэлл впоследствии эмигрировал.
– Он давно говорил, что хочет попутешествовать. Не думаю, что искусство приносило ему завидные барыши, а после допроса у следователя он мне сказал, что подумывает на время слинять. Наверное, уехал – и правильно сделал.
Пятую и последнюю закладку Робин сделала ближе к концу книги, и Страйк, удостоверившись, что машина БЖ припаркована там, где была оставлена, и что входная дверь дома не открывалась, прочел:
Через месяц после исчезновения Марго ее муж Рой приезжал в амбулаторию «Сент-Джонс». Рой, не сумевший скрыть свой дурной характер на вечеринке с барбекю, устроенной коллективом амбулатории летом, во время этого посещения был подавлен, что неудивительно.
«Он хотел пообщаться с каждым из нас, поблагодарить за сотрудничество с полицией, – вспоминает Дороти. – На нем лица не было. Оно и понятно.
Мы упаковали в коробку ее личные вещи, потому что кабинет был отведен приступившему к своим обязанностям новому врачу. В кабинете уже произвели обыск. Ее личные вещи нам разрешили забрать. Среди них были крем для рук и вставленный в рамку диплом о медицинском образовании, а также фотография Роя с их дочерью на руках. Рой пошарил в коробке и немного расчувствовался, но потом ему под руку попалась вещица, которая стояла у Марго на рабочем столе. Это была маленькая деревянная фигурка, похожая на викинга. Рой спросил: „Откуда это здесь? Где она это взяла?“ Никто из нас не знал, но мне показалось, что он разволновался.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!