Иллюзия безопасности. Пандемия по-американски - Майкл Льюис

Услышав, что молодого человека зовут Агустин Зеферино, она и вовсе чуть не рухнула. Туберкулез у него выявили девятью месяцами ранее в местном медцентре Санта-Марии. Его случай тогда глубоко потряс Черити не только и не столько потому, что это был первый случай запущенного туберкулеза в ее практике, сколько тем, что болезнь у парня оказалась резистентной к стандартному лекарству, и ей пришлось искать для него редкие и дорогие альтернативные пилюли. Тогда она заперла его на пару месяцев в номере мотеля и продержала там на лечении до тех пор, пока анализы не показали, что он более не опасен для окружающих, после чего отпустила для продолжения курса лечения на дому.

К тому времени Черити поднаторела в лечении туберкулеза настолько, что ее трудно было чем-либо удивить. Встречались ей и пациенты, у которых положительные результаты проб на туберкулезную палочку сохранялись по нескольку месяцев после начала лечения. Но, во-первых, такие случаи были редкостью, а во-вторых, микобактерии-возбудители в их пробах находились на грани издыхания. Агустин же пролечился девять месяцев. Черити в жизни не слышала, чтобы кто-то, успешно пройдя полный курс лечения, вдруг оказался по-прежнему не только инфицированным, но и дико контагиозным. «Я сказала себе: „Не иначе как мокрота не его. Попросил кого-то харкнуть в чашку вместо себя“». Зачем Агустину подсовывать медсестре чужую мокроту вместо своей, представить было трудно, но чего только в жизни не бывает: может, его поймали на торговле наркотиками, и он хочет соскочить, отмазавшись от тюрьмы болезнью; или, может, он сам наркоман, а те, по ее мнению, способны на что угодно. Она иногда упражнялась в мысленном решении криминалистических головоломок без знания мотивов.

Она позвонила в Санта-Марию и попросила медсестру посетить Зеферино на дому и взять пробы мокроты у всех восемнадцати членов этого семейства, зорко следя, чтобы каждый отхаркивал ее лично сам. «Я думала, что стадия IV+ там у кого-то еще», — сказала Черити. Когда пришли результаты, она упала духом: ТБ IV+ оказался лично у Агустина Зеферино — и только у него. Она не имела ни малейшего понятия, что за странное микробиологическое событие случилось в организме молодого человека, да и как с ним быть дальше, представляла себе с трудом. Вариантов было два: отправить мокроту Агустина в CDC и два месяца дожидаться результатов полного секвенирования генома бактерии — либо отправить пробу в лабораторию штата Калифорния, где полного секвенирования не делают, но есть оборудование для выявления известных науке мутаций. Два месяца ей показались слишком долгим сроком, и она выбрала второй вариант.

Через два дня ей позвонили из лаборатории штата и сообщили, что у Агустина Зеферино — редкая и ранее не встречавшаяся на территории США мутация Mycobacterium tuberculosis. Доселе ее обнаруживали лишь в штате Оахака, Мексика, и она обладает сразу двумя отвратительными свойствами: во-первых, бактерия устойчива не к одному, а к целому ряду противотуберкулезных препаратов; во-вторых, она проявляет себя не сразу, а лишь посреди курса лечения от обычного туберкулеза. В какой-то момент в ходе девятимесячного лечения Зеферино бактерия в его организме и претерпела такую мутацию, сделавшую ее неуязвимой для тех лекарств, которые он принимал. «Худшее, что можно сделать, — это назначить неадекватный курс лечения, — сказала Черити. — А в том случае я именно это и сделала».

Выражение «то, что тебя не убивает, делает тебя сильнее», — оно же, если разобраться, не про людей, а как раз про бактерии. В организме Агустина Зеферино туберкулезная палочка развивала всё большую устойчивость к любым лекарствам. Черити вынуждена была исходить из предположения, что все, с кем проживал или контактировал по работе Агустин, теперь также инфицированы тем же самым смертоносным патогеном. Ей нужно было отследить и проверить на него невесть сколько мексиканских нелегалов из Оахаки, которым даром было не нужно светиться и проверяться. Так, в один прекрасный день, придя с очередной контрольной проверкой по месту жительства семейства Зеферино, медсестра обнаружила, что все восемнадцать покинули свою лачугу и отбыли в неизвестном направлении. Черити попросила медсестер округа следить, не объявятся ли среди пациентов дети с фамилией Зеферино, и немедленно сообщать ей о таких случаях. Затем однажды утром ей позвонили из филиала окружной клиники в Санта-Марии и сообщили: только что диагностировали у малыша по фамилии Зеферино «задержку в развитии». «Диагностировали» — это было, конечно, громко сказано, поскольку «задержка в развитии» может быть обусловлена множеством причин вплоть до банального хронического недоедания, но могла быть вызвана и туберкулезом.

Тот день выдался у Черити очень и очень напряженным. Она знала, что туберкулез у младенцев может проявляться по-разному, в том числе и задержкой в развитии. Однако она не поехала разбираться на место лично, а попросила тамошнего педиатра сделать ребенку рентген грудной клетки и отзвониться, если в легких обнаружатся характерные аномалии. Педиатр не отзвонился. И сама она больше не стала его донимать. Ей не хотелось прослыть назойливой. Она же всё-таки была тогда относительно новым лицом в окружном управлении здравоохранения, и ей хотелось завоевать расположение людей.

Месяцем позже ей снова позвонили из Санта-Марии и сообщили, что у них малыш в реанимации и они хотели бы проверить его на туберкулез. Черити как-то сразу догадалась: это тот же младенец, что и месяцем ранее. И тест на туберкулез у него оказался положительным.

Она стала докапываться до того, что там реально произошло. Позвонив педиатру, выяснила, что тот направил младенца на рентгенографию грудной клетки, а сам ушел в плановый месячный отпуск раньше, чем поступили снимки. Его медсестра оставила их у него на столе, чтобы он ознакомился с ними по возвращении. Черити распорядилась, чтобы снимки немедленно доставили ей, и убедилась, что туберкулез у младенца был уже тогда. Иными словами, результаты рентгенографии чуть ли не месяц пылились на столе у врача, ушедшего в отпуск, а младенец тем временем стремительно угасал. Когда же родители наконец обратились с ним в неотложку, он уже был в инертном состоянии. И завершающей сценой всего этого кошмара стал звонок родителям из больницы. Им сообщили, что у их сына смерть головного мозга. «У нас нет сына», — ответили они. У коренных жителей штата Оахака, по крайней мере у той их части, которая перекочевала в округ Санта-Барбара и создавала там проблемы общественному здравоохранению, было принято отторгать детей с серьезными пороками развития. Неизлечимо больные дети просто переставали для них существовать. Черити поставили в известность, что мальчик проведет недолгий, судя по всему, остаток своих дней в специнтернате.

Ее еще долго трясло от этого случая. Он оставил глубокие шрамы. Преподал ей урок, что это такое — быть работником общественного здравоохранения. Это означает, что у тебя никогда и ни при каких обстоятельствах нет права пускать дела на самотек. «Раньше я думала, что раз я стою на страже здоровья людей, то и репутация доброго полицейского мне сама собой полагается, — сказала Черити. — Но только не после того случая. После него я озаботилась одним: никогда-никогда не позволить подобному повториться».

Она посадила Агустина под замок в номере мотеля «Вилла», а у себя в кабинете с противотуберкулезными фильтрами на вентиляционных решетках развесила фото детей, которых он инфицировал. Она уведомила педиатров Санта-Марии о том, что им необходимо назначать кожные тесты на туберкулез и рентген грудной клетки любому ребенку с простудными симптомами и родителями-миштеками[67]. Она выпустила приказ проверить всех ранее выявленных и впредь проверять каждого нового выявленного в Санта-Барбаре туберкулезника на присутствие мутации в геноме возбудителя. И та всплыла и у брата Агустина, и у его племянников и племянниц, и у людей из числа понаехавших из Оахаки, которые божились, что вовсе с Агустином не знакомы. Медсестры провели собственное расследование и обнаружили, что те были не просто знакомы, а регулярно проводили время в компании Агустина, сбегавшего из-под карантина. Так геномная информация поспособствовала выявлению тайных социальных связей. «Там было полно сюрпризов, — сказала Черити. — Только подумаешь, что перекрыл все пути-дороги для распространения болезни, как тут же — нá тебе, как бы не так!»