Цикл оборотня - Стивен Кинг

«Ты в порядке,» сказал я. Я встал и взял ее руку в свою. Еекожа была приятной, и мягкой как мокрый шелк. Натруженная рука, старогочеловека.

«Мне снилось, что мы были в парке в Нью-Хэмпшире,» сказалаона. Я посмотрел на нее, почувствовав как холодок прошел по спине. «Да?»

«Ага. Стояли в очереди на этот аттракцион… которыйподнимается в высь. Ты помнишь?»

«Пуля,» сказал я. «Да мам, я помню.»

«Ты испугался, а я накричала на тебя.»

«Нет мам, ты -"

Ее рука сжала мою, и я увидел как уголки ее рта сжались. Этонетерпеливое выражение всегда появлялось, когда, она знала что права.

«Да,» сказала она. «Я накричала на тебя и ударила. Сзади… пошее, ведь так?»

«Да, мам,» сдался я. «Именно так.»

«Я не должна была,» сказала она. «Было жарко, я очень устала,но все равно… я не должна была этого делать. Я хочу извиниться перед тобой.»

Я снова почувствовал, как по щекам текут слезы. «Ничего мам.Это ведь было давно.»

«Ты так и не прокатился,» прошептала она.

«Нет мам,» сказал я. «Я все же прокатился.»

Она улыбнулась мне. Она выглядела, маленькой и слабой,совсем не похожей на ту злую, грузную женщину накричавшую на меня и давшую мнепо шее, когда мы подошли к концу очереди. Быть может она заметила на себе чей-товзгляд, одного из тех кто тоже стоял в очереди – потому что я помню как онасказала-На что это ты уставился? – выводя меня из очереди, ведя под палящимсолнцем держа за шкирку… но мне не было больно, она ударила меня совсем несильно; и я был ей даже благодарен, за то что она увела меня от этой страшнойгромыхавшей высоченной конструкции, с кабинками на обоих концах, от этоговращающегося монстра.

«Мистер Паркер, вам действительно пора,» сказал сестра.

Я поднял руку мамы к губам и поцеловал ее. «До завтра,»сказал я. «Я люблю тебя, мам.»

«Я тоже люблю тебя. Алан… прости за все эти подзатыльники. Яне должна была этого делать.»

Но она все же делала это. И я принимал это за должное. Этобыло нашим маленьким семейным секретом, что-то заложенное в генах.

«Увидимся завтра мам. Хорошо?»

Она не ответила. Ее глаза снова закрылись, больше неотрывшись. Ее грудь поднималась медленно и часто. Я отступил от кровати, неотводя от нее глаз.

Уже в коридоре я спросил медсестру, «С ней будет все впорядке? Правда?»

«Нельзя сказать с уверенностью, Мистер Паркер. Она пациентадоктора Нунализа. Он очень хороший специалист. Завтра, вы сможете самипоговорить с ним-"

«А что вы думаете?» «Я думаю что с ней будет все нормально,»сказала сестра, ведя меня по коридору по направлению к лифту. «Она оченьсильная женщина, и все обследования показали, что это был лишь легкий инсульт.»Она ненадолго замолчала. «Конечно ей придется кое-что изменить. Ее диету… стильжизни…»

«Вы имеете ввиду сигареты.»

«О да. От этого тоже нужно отказаться.» Она говорила так,будто бы отказаться от этой привычки, для моей матери было также просто, какпереставить вазу со стола в гостиной в холл. Я нажал кнопку, и двери лифта накотором я приехал, тут же открылись. В отсутствии посетителей, жизнь вЦентральной больнице штата Мэн словно замирала.

«Спасибо за все,» сказал я.

«Не за что. Простите что напугала вас. Я действительносказала глупость.»

«Не за что,» произнес я, словно вторя ее словам. «Ничегострашного.»

Я вошел в лифт, и нажал кнопку первого этажа. Сестра подняларуку и легонько помахала ей. Я тоже помахал ей, и двери лифта захлопнулись.Лифт поехал. Я взглянул на следы оставленные на своих руках, и подумал, что ябыл самым ужасным существом, самым низким из всех. Даже если это был всего лишьсон, я был самым, черт побери, нижайшим. Забери ее, сказал я. Она была моейматерью, но все же я сказал: Бери мою мать, не трогай меня. Она вырастила меня,работала ради меня, стояла вместе со мной в очереди под палящим солнцем в этоммаленьком грязном парке развлечений в Нью-хэмпшире, как я мог сомневаться.Забери ее, не трогай меня. Цыплячье дерьмо, ты хреново цыплячье дерьмо.

Когда двери открылись, я вышел из лифта и направился к урне,жетон был там, лежал в чьем то почти пустом стакане из под кофе: Я ЕЗДИЛ ВЕРХОМНА ПУЛЕ В ПАРКЕ УЖАСОВ, Лакония. Наклонившись я выудил жетон из холодного кофе,в котором он плавал, и обтерев о свои джинсы положил в карман. Я не должен былего выбрасывать. Это был мой жетон – мой талисман, мой. Я вышел из больницы напрощание помахав Ивон рукой. Снаружи, луна, плывущая в ночном небе, наполнялавсе вокруг своим странным и одновременно прекрасным светом. Никогда я еще нечувствовал себя таким уставшим и опустошенным. Если бы я мог выбрать снова, ябы выбрал себя. Каким смешным бы это не казалось, но я думал что смогу жить стем, что она умерла бы из-за меня. Ведь разве это не тот самый классический конец,как во всех этих чертовых историях с привидениями.

Старик сказал, никто не остановит тебе машину в городе, иэто было чистой правдой. Я шел по городу – три квартала по Лисабон-стрит,девять по Канал-Стрит, проходя мимо всех этих клубов с музыкальными автоматами,игравшими песни Незнакомца и Леда Зеппелина и французский AC/DC – даже не думаяостановить попутку. Мало ли что могло произойти. Было уже одиннадцать когда ядобрался до моста DeMuth. Идя по Харлоу-стрит я остановил первую же машину ичерез сорок минут, я уже искал ключи от дома под красной тачкой стоявшей удвери сарая, а через десять минут я уже был в постели. Засыпая, я подумал, чтопервый раз я был в этом доме, совсем один.

В девять пятнадцать утра, меня разбудил телефонный звонок. Ядумал, что это звонили из больницы сказать, что моей матери внезапно стало хужеи она умерла всего несколько минут назад, так жаль. Но это была миссисМак-Курди, позвонившая убедиться что я добрался нормально, и допытываясь всехподробностей моего ночного визита в больницу, она просила меня повторить все сначала три раза, и в третий раз, я чувствовал себя преступником оказавшимся надопросе в полиции, совершившим как минимум убийство, она так жепоинтересовалась, не хотел ли я присоединиться к ней чтобы днем вместе съездитьв больницу. Я сказал что это было бы просто замечательно.

Повесив трубку, я направился к большому зеркалу висевшему надвери в спальню. Из него на меня глядел, высокий, небритый молодой человек, снебольшим пузом, на котором были лишь мятые трусы. «Ты должен перестать думатьоб этом», сказал я своему отражению. «Не можешь же ты до конца жизнивздрагивать от каждого телефонного звонка, думая что это касается твоейматери.»