Цикл оборотня - Стивен Кинг

Я буду стараться. Время сотрет это из моей памяти, таквсегда бывало… но все же было удивительно, какими яркими и реальными были дляменя подробности прошлой ночи. Я мог отчетливо видеть каждую тень, каждый угол.Передо мной все еще было молодое лицо Стауба, одетого в перевернутую бейсболку,с сигаретой за ухом, струйками дыма сочившимися сквозь швы на шее, при каждойновой затяжке. Я будто снова слышал эту историю про парня, продающего свойновый Кадиллак задаром. Быть может со временем мне удастся забыть все детали,но сейчас это казалось невозможным. К тому же после всего у меня остался этотжетон, он лежал на тумбочке около ванной. Жетон был моим сувениром. Ведьглавный герой всех этих историй с призраками, тоже брал себе какой-нибудьсувенир в доказательство того, что все это была правда?

В углу комнаты, расположилась старая стереосистема ипорывшись в своих старых записях, я достал одну из них с надписью СМЕСЬ ивставил в магнитофон. Кассеты я записывал, еще учась в школе, и сейчас с трудомпомнил, что на них было записано. Боб Дилан пел об одинокой смерти Хэтти Кэролл,Том Пэкстон пел о своем старом бродячем приятеле, и Дейв Ван Ронк начал петьсвой кокаиновый блюз. На середине третьего куплета, я замер стоя в ванне, сбритвой в руках. 'Башка полная виски, и брюхо полное джина', протяжно пел Дейв.'Доктор сказал это убьет меня, но не сказал когда.' Вот где был ответ. Ведь япочему-то был уверен что моя мать непременно умрет сразу, а Стауб не поправилменя – но мог ли он, ведь я ни разу не спросил его об этом? – но это былонеправдой. 'Доктор сказал это убьет меня, но не говорит когда.' Какого черта ямучаю себя? Ведь мой выбор был лишь естественной реакцией на сложившиесяобстоятельства? Ведь иногда же дети бросают своих родителей? Сукин сын хотелнапугать меня – сыграть на моем чувстве вины – но я не купился на это, ведьтак? Ведь все мы в конце будем ехать верхом на пуле?

Ты просто стараешься оправдаться. Пытаешься найти этомуобъяснение. Быть может ты прав… но когда он спросил тебя, ты выбрал ее. Тыникогда не простишь себе свой выбор приятель – ты выбрал ее.

Я открыл глаза и посмотрел в зеркало. «Я сделал, то чтодолжен был,» сказал я себе. В это верилось с трудом, но все же в этот момент уменя не было выбора.

Когда я и миссис Мак-Курди приехали в больницу, моей материбыло уже лучше. Я спросил ее, помнила ли она о своем сне про Парк Ужасов, вЛаконии. Она отрицательно покачала головой. «Я почти не помню о чем мыговорили,» сказала она. «Я уже дремала. Это важно?»

«Да нет,» сказал я, и поцеловал ее в лоб. «Ни капли.»

Пять дней спустя мою мать выписали из больницы. Некотороевремя, ей пришлось ходить с тростью, но потом все пришло в норму, и уже черезмесяц, она снова вернулась на работу – сначала только на пол ставки, а потом наполную смену, как будто бы ничего не случилось. Я вернулся в колледж, и сталподрабатывать в пицерии «У Пата» в пригороде Ороно. Не то что бы я получалбольшие бабки, но их вполне хватило на то чтобы починить машину. Это былохорошо; езда автостопом утратила для меня всякий смысл, который я предавалэтому.

Моя мать пыталась бросить курить, и ей это почти удалосьправда ее хватило не на долго. Приехав на день раньше из колледжа погостить наапрельские каникулы, я застал нашу кухню такой же прокуренной как и всегда. Вее глазах было одновременно торжество и стыд. «Я не могу,» сказала она. «Аланмне так жаль – я знаю что ты хочешь чтобы я бросила, знаю что должна, но безэтого моя жизнь пуста. Я ничем не могу заполнить пустоту. Лучше бы я никогдадаже и не начинала.»

Через две недели, я окончил колледж, у моей матери был новыйудар – совсем небольшой. По настоятельной рекомендации доктора, она сновапыталась бросить курить, потом набрала пятьдесят фунтов и снова принялась застарое. «Как собака, возвращающаяся к своей рвоте,» фраза из Библии; одна измоих любимых. Мне с первого раза удалось устроиться на хорошую работу вПортланде – можно сказать, просто повезло, и я начал уговаривать маму броситьее работу. Я знал что это будет трудно, но даже не представлял насколько.

Я уже почти сдался, бившись до последнего, пытаясь ееубедить.

«Вместо меня, подумай лучше о себе, ты должен устраиватьсвою жизнь,» сказала она. «Когда-нибудь ты женишься, Ал, поэтому лучшесбереги-ка деньги. Подумай о своей жизни.»

«Ты моя жизнь,» сказал я поцеловав ее. «Ты можешь сколькохочешь сопротивляться или спорить, но это так.»

И она сдалась. Мы прожили несколько счастливых лет – семьесли быть точным. Мы жили раздельно, но я навещал ее почти каждый день. Мымного играли в джин, посмотрели кучу фильмов по видику, который я купил ей. Унас было ведро полное смеха, как любила говорить она. Я не знаю, должен ли явсе эти годы Джорджу Стаубу или нет, но это были хорошие годы. Мне так и неудалось забыть ту ночь когда я встретил Стауба, хотя я так надеялся на это, новсе детали, начиная со старика предлагающего мне загадать желание на полнуюлуну и кончая пальцами Стауба на моей рубашке, прицепляющими к карману жетон,были такими же реальными как и в ту, первую ночь. А потом наступил день когда,я просто не смог найти свой жетон.

Я знал, что брал его собой когда переезжал в маленькуюквартирку в Фолмаусе – жетон лежал в верхнем ящике моего ночного столика,вместе с парой расчесок, несколькими запонками и старым политическим жетоном снадписью гласившей BILL CLINTON, THE SAFE SAX PRESIDENT – но его там не было. Икогда два дня спустя зазвонил телефон, я знал почему миссис Мак-Курди плакала.Это были те самые плохие новости, которых я так и не переставал ждать; за всенадо платить.

Когда церемония закончилась, и казавшаяся бесконечнойочередь друзей и знакомых подошла к концу, я вернулся в наш маленький домик вХарлоу, где мама проводила последние годы своей жизни, выкуривая сигарету засигаретой и поглощая сладкие пончики. Были только Джина и Алан Паркер одни нацелом свете; теперь я остался совсем один.

Я порылся в ее бумагах, прихватив некоторые из них, скоторыми мне еще предстояло иметь дело, так же откладывая в сторону вещикоторые бы я хотел сохранить и те, которые собирался отдать армии доброй воли.После этого, я встал на колени, и посмотрел под ее кроватью, увидев то, что яискал все это время, боясь признаться в этом даже самому себе: маленькийпыльный жетончик с надписью: Я ЕЗДИЛ ВЕРХОМ НА ПУЛЕ В ПАРКЕ УЖАСОВ, Лакония. Яположил его на ладонь, иголка впилась в кожу, и я сильно сжал руку, наслаждаясьвнезапной болью. Когда я разжал пальцы, мои глаза были полны слез, и двоившиесяслова накладывались друг поверх друга, как будто я смотрел трехмерное кино безспециальных очков.

«Ты доволен?» крикнул я в пустоту. «Этого достаточно?» Ноответа не последовало. «Почему именно сейчас? В чем же этот хренов смысл?» Иснова не было ответа, а почему он собственно, должен быть? Ты просто ждешьсвоей очереди, вот и все. Ты ждешь своей очереди, стоя под этой порочной лунойзагадывая на нее желания. Ты ждешь своей очереди, слушая как они кричат-ониплатят деньги за адреналин, а там, Верхом на Пуле, этого добра всегда навалом.Ты тоже можешь прокатиться, или убежать. Но это ничего не изменит, я так думаю.И кажется, там должно быть что-то еще, но его нет – за все надо платить.Забирай свой жетон и проваливай отсюда.