Свобода выбора - Анатолий Дубровный

– Вы хотите извиниться, не доводя дело до драки? Поэтому выбросили своё оружие и протянули мне руку? Как это мило с вашей стороны! Нет? Вы всё-таки хотите подраться? А своё оружие просто уронили? Экий вы неуклюжий!

Курахов заскрипел зубами, поднял палаш и снова атаковал. Результат был тем же, он стоял перед Тошей с вытянутой к ней пустой рукой, а его оружие лежало в стороне. Девушка (или как все считали – маленький поручик) с насмешкой произнесла:

– Мириться вы не хотите, но всё время руку протягиваете. Неужели милостыню просите? Стыдитесь, поручик!

Когда палаш вылетел из рук Курахова третий раз, Ареньеву вспомнились слова генерала Зимина о том, что Тоша не будет убивать своего соперника, но основательно опозорит. Но, видно, сам Курахов или не вспомнил, о чём его предупреждали, или пропустил это предостережение мимо ушей. Когда палаш улетел в сторону пятый раз, среди зрителей послышались смешки, замечания Тоши по поводу протянутой к ней руки Курахова становились всё более едкими. Согласно договорённости дуэль должна была продолжаться до первой крови, а крови-то и не было, была беготня поручика-кавалериста, то поднимавшего свой палаш, то ронявшего его. Все уже понимали, понимал это и сам Курахов, что Тоша с лёгкостью выбивает оружие из его рук и так будет продолжаться, пока этому такому щуплому и слабому с виду поручику не надоест развлекаться. А если судить по его замечаниям, становившимися всё более колкими, то он только вошёл во вкус этого развлечения. Когда палаш восьмой раз упал на землю, Курахов не стал его поднимать, он развернулся и убежал. Тоша сделала вид, что растерялась:

– И что же мне теперь делать? Ведь дуэль до первой крови, получается – она не окончена! А не оконченным нельзя оставлять никакое начатое дело. Придётся догнать этого неумеху и хотя бы поцарапать его.

– Дуэль окончена! – объявил офицер распорядитель дуэли и пояснил, почему он это сделал: – Один из участников дуэли бежал. Этим самым он признал своё поражение, а то, что он бросил своё оружие, показывает, что он проиграл позорно! Примите мои поздравления, поручик!

– Спасибо, – ответила Тоша и, возвращая палаш офицеру-кавалеристу, поблагодарила и его: – Спасибо, поручик! У вас отличное оружие, великолепная балансировка. Надеюсь, я не очень его выщербила, если хотите, я его подточу, направлю и отполирую.

– Не надо, я вижу, что вы очень аккуратно моим клинком пользовались, – ответил кавалерист, осматривая свой палаш. Видно, удовлетворённый осмотром, он счёл нужным предупредить Тошу: – Князь Курахов мстителен, и у него есть высокие покровители. А после того как вы его… гм… он вам этого не простит. У вас могут быть неприятности. Он постарается сделать так, чтоб вас отсюда убрали.

– Мне к неприятностям не привыкать, не первый раз. Императрица тоже была очень недовольна после знакомства со мной, настолько недовольна, что отказала в месте фрейлины моей сестре, но если честно, она и не хотела быть фрейлиной. А что касается князя Курахова… Он не стал бы пилотом или был бы очень дрянным пилотом. Я на этом буду настаивать, и какие бы не были покровители у Курахова, к моему мнению прислушаются и Император, и Марьтян Валинович со Степаном Осиповичем.

– Вы знаете Куроплаткина и Макарьева? – дружно удивились офицеры, выслушав Тошу, та пожала плечами:

– Ну не то что хорошо знаю, мы знакомы. Вот поэтому пощады от меня не ждите, буду гонять вас нещадно! Чтоб потом не краснеть перед Марьтян Валиновичем и Степаном Осиповичем за плохо подготовленных пилотов. Вы будете отличными пилотами, это я вам обещаю! Всему, что я умею, я вас научу, а что я умею – вы видели, – закончила свою речь Тоша, грозно сдвинув брови. Но офицеры, будущие авиаторы, улыбались, все они хотели стать отличными пилотами и с одобрением отнеслись к обещанию Тоши.

Когда она ушла, один из поручиков-кавалеристов высказал не только своё мнение, но и большинства своих товарищей:

– А этот юный поручик совсем не прост. Как мы увидели – отличный пилот, умелый механик и великолепно владеет палашом. Когда только он успел этому всему научиться? К тому же знает военного и морского министров и, судя по всему, пользуется их расположением.

– Если он показал своё умение владеть палашом, а это умение подразумевает отличную верховую езду, нашему министру, то сразу завоевал его сердце, а вот чем он взял вашего? – вопрос одного из кавалеристов был задан морским офицерам, но ответа не предполагал.

А Курахов на следующий день подал рапорт о нежелании учиться на пилота и уехал из расположения курсов. Этот рапорт сразу был удовлетворён.

Занятия шли своим чередом, маленький поручик, их проводивший, выполнял свои угрозы – был очень требователен. Но надо сказать, что и учил он очень хорошо. Этот мальчик никогда не повышал голос, но если кого-то укорял, то этому слушателю курсов становилось очень стыдно, а если хвалил, то тот, кого похвалили, долго ходил в приподнятом настроении. Первая неделя обучения была посвящена теоретической подготовке, и, надо сказать, что все слушатели сдали зачёт на «отлично» и все были допущены к полётам. К этому времени вернулись штабс-капитаны Ареньев и Григорьев, поэтому лётная практика была распределена на них троих. Тоше достались, или она сама так захотела, морские офицеры, и их строгий преподаватель гонял больше остальных, особенно доставалось лейтенанту Ареньеву. Это видел не только он, но и его товарищи, один из которых высказал предположение:

– Наш маленький поручик к тебе явно неровно дышит, так гонять можно только из-за большой любви или чтоб показать ничтожество обучаемого. Даже не представляю, как ты это всё выдерживаешь?

– А этот ваш полёт над морем? Не могу понять, как вы нашли дорогу назад? В море нет же никаких ориентиров! – удивлённо и с некоторым ужасом высказался офицер-пехотинец, Ареньев, улыбнувшись, пояснил:

– Любой моряк должен уметь определить своё положение в море. Не скрою, на летящем аэроплане это сделать гораздо труднее, чем на палубе корабля. Но для пилота аэроплана, предназначенного для действий в море, это необходимо. Вы заметили, что нас, я имею в виду – моряков, учат бомбометанию по движущимся целям, а именно по кораблям. А они не всегда ходят у берега, по которому можно ориентироваться. Ну а то, что поручик Диа меня, как ты выразился, гоняет, так это только на пользу. Как говорится, тяжело в учении, легко в бою.

Отвечая своим товарищам по учёбе, Ареньев представил манящие глаза этого маленького поручика, их хотелось поцеловать и не только их. Да, поручик Диа имел, как для мужчины, очень смазливую внешность, можно было сказать, что он очень красив. Но это ещё не повод испытывать к нему какие-то особые чувства. Ареньев никогда раньше не замечал за собой, что ему нравятся мальчики, какими бы красивыми они не были, а тут… Каждый раз, когда Ареньев встречался взглядом с большими зелёными глазами, обрамлёнными длинными пушистыми ресницами, он словно выпадал из реальности. Вот и сейчас, рассказывая о полёте над морем, Ареньев, словно снова заглянул в эти глаза и на несколько мгновений замер. Эту заминку мало кто заметил из товарищей лейтенанта, а если и заметили, то решили, что он вспоминает тот сложный полёт.