Пасьянс на красной масти - Кирилл Шелестов

Через минуту процессия вернулась. Храповицкий и Плохиш под руки тащили Пахом Пахомыча, который упирался и рвался назад.

— Зачем ты мои часы в аквариум кинул?! — надрывался Пахом Пахомыч. — Они же встанут.

— Встанут, значит, поддельные, — увещевал его Храповицкий.

— Они должны полчаса в воде полежать, — объяснял Плохиш. — Так всегда часы пробуют. Я сам видел. На фабрике. У меня друг в Польше «Роллексы» палит.

— Пустите меня! — кричал Пахом Пахомыч. — Я их достану!

— Куда ты своими грязными лапищами в аквариум полезешь! — возмущенно возражал Плохиш. — А если рыбки от тебя сдохнут? Ты знаешь, сколько они стоят! Ты сейчас непременно какую-нибудь заразу им занесешь!

— Я не заразный! — отбивался Пахом Пахомыч.

— Еще какой заразный! — не отпускал его Храповицкий.

— Слышь, Вов, что ж ты раньше-то не предупредил! — притворно испугался Плохиш. — Он же ко мне целоваться лез. Взасос, в натуре! А я ведь, дурак, еще и жрал с ним из одной тарелки! Вдруг у него сифилис?! Пропал я, пацаны! Прям во цвете лет!

— Тогда нужен полный медицинский осмотр! — решил Храповицкий. — Надо его раздеть! Девчонки, помогайте!

Толпа накинулась на Пахом Пахомыча, и через минуту, невзирая на судорожные телодвижения и крики, он был раздет догола. Толстый, волосатый и оскорбленный, он рычал, сопротивлялся и, в конце концов, исхитрившись, укусил Плохиша за запястье.

— Ай! — заверещал Плохиш. — Он меня инфекцировал! Держите меня, я теперь, в натуре, бешеный!

— Нужно срочно Пахом Пахомыча обезвредить! — заключил Храповицкий. — Я вам как врач говорю!

Николаша, примкнувший к народному веселью, схватил со стола бутылку коньяка и сунул горлышко в рот Пахом Пахомычу. Тот захлебывался, давился, но глотал. Видимо, даже в своем нынешнем невменяемом состоянии он не мог выплюнуть коньяк, зная его стоимость. Потом, голого, но еще не смирившегося, его поволокли в баню.

Пользуясь всеобщим замешательством, Вася, уже изрядно пьяный, поднялся и, шатаясь, подошел к двум Ленам, которых привез заботливый муж. Вася что-то пошептал им на ухо, девчонки встали со своего места и, захватив сумочки, пошли за ним. Наверху, на втором этаже, у Плохиша были номера.

— Не люблю я такой разврат! — вздохнул Виктор, по-прежнему сидевший рядом. — Как-то пресно. Собачьи свадьбы.

— А какой разврат ты любишь? — спросил я с любопытством.

— Да это и не разврат вовсе! — небрежно отозвался Виктор, наливая себе виски. — В разврате должно быть что-то запретное, чего нельзя. Какая-то тайна! А тут все в открытом доступе! Сезонная распродажа! Вот, гляди!

Он повернулся к девушке, сидевшей рядом, и обнял ее за плечи.

— Тебя как зовут? — спросил он доброжелательно.

— Юля, — игриво ответила она. У нее были короткие темные волосы и пухлое детское лицо со вздернутым носом.

— Так я и думал, — сочувственно кивнул Виктор, словно она призналась ему в скрываемом недуге. И, обращаясь ко мне, прибавил: — Ты, кстати, не знаешь, почему они все — Юли?

— Не все! — радостно возразила Юля. — Тут еще Лен полно!

— Ах да, извини, — насмешливо согласился Виктор. — Да какая, в сущности, разница! Ну, что, Юля, не пора ли нам наверх?

— Как скажешь! — с готовностью откликнулась она и потянулась за висевшей на спинке стула сумочкой.

— Погоди! — остановил ее Виктор. — Куда ты так торопишься? Давай еще девчонок прихватим!

— А сколько еще надо? — деловито поинтересовалась она. — Я тут просто не всех знаю. Не могу за некоторых гарантировать. Ну, в том смысле, что нормальные окажутся.

— Ну ладно, — решил Виктор. — Ты пока список составь человек на шесть. А я еще с товарищем поболтаю.

Отпустив озадаченную девушку, он вновь придвинулся ко мне.

— Ну и что тут развратного? — спросил он у меня. — Проще уж в тренажерный зал сходить. Хоть для здоровья польза! Надоело мне все это. — Он брезгливо поморщился.

— Ты даже представить себе не можешь, как мне все надоело! — вдруг с чувством воскликнул он, ударяя кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки.

Удивленный его неожиданным всплеском, я посмотрел на него внимательнее. На его красивом, испорченном оспой лице было какое-то странное выражение. Я не мог понять, разыгрывает ли он очередной спектакль или искренне тоскует. И чего он хочет от меня: драки или примирения. Да, скорее всего, он и сам не знал.

Еще через час и после очередной порции выпитых бутылок веселье окончательно дезорганизовалось. Кто-то громче включил музыкальный центр, и начались танцы. Основная масса девушек, сорвавшись со своих мест, бросилась зажигать. Нетрезвые и разгоряченные, они топтались на небольшой площадке, увлеченно подпевая исполнителям. Временами их нестройные, высокие голоса заглушали музыку.

Одна из блондинок, сидевшая рядом с Храповицким, настойчиво и шумно приглашала его на танец, жизнерадостно выкрикивая, что он дамский и что женщинам нельзя отказывать. После короткого сопротивления Храповицкий сдался и повел ее в толпу. Другая блондинка, возбудившись примером подруги, насела на робкого Сырцова. Тот долго отнекивался, но, увидев, что Храповицкий уже отплясывает, поплелся следом за девушкой.

Двигался Храповицкий агрессивно и размашисто, так что партнерша временами сбивалась с такта. Кроме того, он постоянно норовил толкнуть Сырцова, который неловко топтался рядом. Пару раз оступившись, Сырцов, в конце концов, извинился перед дамой и поспешно ретировался на свое место. Где тут же подвергся натиску Плохиша, который жаждал выяснить, могут ли его, Плохиша, коммерсанты получить монополию на аренду всех муниципальных бань, при условии, что городские чиновники после этого смогут пользоваться услугами проституток бесплатно.

Пьяный Пахом Пахомыч в распахнутом халате, обнажавшем его мохнатую грудь, и в надвинутой на глаза фетровой банной шляпе мирно дремал за столом. На его руке красовались благополучно возвращенные ему часы. Кто-то, походя, положил ему на шляпу банан, но он не шевельнулся. Николаша расспрашивал Виктора о достоинствах дорогих машин, стреляя глазами в сторону отплясывавших девушек, видимо затрудняясь с выбором.

В дверях, соединяющих кабинет с залом, появилась привезенная мужем рыженькая Лена, без одежды, завернутая в простыню. Не входя, она просунула голову, нашла взглядом Плохиша и окликнула его. Храповицкий, боковым зрением заметив, что Плохиш поднялся, тут же прервал танец и с хитрым видом двинулся к кабинету, сделав мне знак следовать за ним.

— Че стряслось-то? — осведомился Плохиш, входя.

— Че, че?! — сердито передразнила Лена, с размаху плюхаясь на диван. Лицо ее было злым и надутым. — Не пойду я больше к этому уроду, вот че!

— Почему не пойдешь? — удивился Плохиш.