Московские каникулы - Андрей Ирмович Кузнецов

и сам сначала предлагал взять справку о температуре, чтоб допустили к пересдаче.

И р и н а (испуганно). Обмануть приемную комиссию?

Ф е д я. А то, что предлагаю я сейчас…

Д и м а. Дикая авантюра!

Ф е д я. Но если она удастся… Ты что, боишься? Да тут работы — на пятнадцать минут. Явишься пред светлые очи, договоришься об условиях, познакомишься с дитем. А когда этюд на тему — приход бедной учительницы в дом богатого артиста — закончится с блеском, в чем я не сомневаюсь, ты и припрешь Муравина к стенке. У вас с ним другой разговор пойдет о перевоплощении! Без всяких быть иль не быть!

Д и м а. О каком блеске ты говоришь? Я никогда не играл женских ролей и играть не собираюсь. Да еще перед Муравиным!

Ф е д я. Именно перед Муравиным и сыграешь! Как говорится, попытка не пытка. Отличная проверка, на что ты способен. Точно говорю! Ты с парашютом прыгал?

Д и м а. Нет. А ты?

Ф е д я. Тоже нет, но представление имею. Так вот, твой визит к Муравину — прыжок из горящего самолета. Страшно, дух захватывает, но другого спасенья нет. Главное — не забудь за кольцо дернуть!

Д и м а. А если не сумею?

Ф е д я. Шмякнешься. И актером тебе не быть.

И р и н а (внезапно). Ой, Димка, у меня на кухне чайник кипит! Выключи, пожалуйста!

Дима поочередно смотрит на Ирину и Федю, молча выходит.

Вы правда верите в Димку?

Ф е д я. А вы правда хотите, чтоб он стал актером?

И р и н а. Очень хочу!

Ф е д я. Что вы для этого сделали?

И р и н а. Как — что?! Да я…

Ф е д я. Знаю — жизнь ему посвятили. В аспирантуру не пошли. Сейчас этого мало. Надо помочь ему снова поверить в себя! Это куда важней, чем моя или ваша вера.

Возвращается  Д и м а.

Д и м а. Ира, спасибо, что дала мне подумать в одиночестве. Мне начинает нравиться Федина затея.

И р и н а (не сразу). Мне тоже. Но меня смущает…

Ф е д я. Никаких «но»! Говорите прямо — вы боитесь, что он не справится?

И р и н а. Справится! Только вот с морально-этической стороны… Все-таки обман… Мистификация.

Ф е д я (внушительно). Актер — всегда мистификатор. Играет Гамлета, да сам-то он не принц, верно? Нормальных рабоче-крестьянских кровей. Словом, наша мистификация — единственный способ спасти положение. Атаковать Муравина надо по горячим следам, чтоб впечатление было контрастней. Ну, Ручейков, превращаемся в Ручейкову! Как говорят шахматисты, жертвуем качество ради прямой атаки на короля!

И р и н а. Так вы и в шахматы играете?

Ф е д я. А кто в них не играет? Тащите какое-нибудь платье и прочие аксессуары, прикинем все это хозяйство.

И р и н а. Сейчас. (Уходит в свою комнату.)

Ф е д я. Поджилки трясутся? Только честно?

Д и м а. Еще как… Ведь я и девчонок-то плохо знаю…

Ф е д я. Знаешь! Пока просто не догадываешься об этом.

Возвращается  И р и н а  с платьем и ворохом других вещей.

И р и н а (Диме). Держи платье.

Д и м а. Твое выходное!

И р и н а. Ничего с ним за один раз не сделается. Ну-ка, шиньон примерь. (Примеряет на Диме шиньон.) Блеск! Будто твой собственный! Верно, Горчицын?

Ф е д я. А туфли ваши подойдут?..

И р и н а. Ой, про туфли я забыла…

Д и м а. У Анны Петровны из сорок восьмой лапка не меньше моей… Не даст, наверно…

И р и н а. Попробую выклянчить! (Выбегает.)

Ф е д я. Девчонки, брат, такой народ: достаточно знать одну, чтоб иметь представление о всех прочих. Сестру свою знаешь?

Д и м а. Вроде бы…

Ф е д я. Вот и стань ею! Не старайся быть похожим. Думай и чувствуй, как она! Главное — поступай, как она бы поступила. В любой ситуации — как она! Тогда никакие неожиданности — а они будут, имей это в виду! — не застанут тебя врасплох.

Д и м а. Но я никогда не пробовал…

Ф е д я. Мы что хотим доказать Муравину? Не просто твою способность к подражанию, а твой талант! Да-да, нечего пугаться этого слова, без таланта человеку в искусстве делать нечего. И проверяется это в таких вот исключительных обстоятельствах. Сумеешь импровизировать — годишься. А если нет…

Д и м а. А если нет?

Ф е д я. Сумеешь! Ты должен раз и навсегда сказать себе — хочу и буду актером! Без всяких «если»! Какие бы преграды, одна другой непреодолимей, ни возникали на твоем пути!

Вбегает  И р и н а  с туфлями в руках.

И р и н а (запыхавшись). Вот! Последняя модель! Сказала — для сапожника, чтоб такие сшил. (Диме.) Ты платье не примерил?

Д и м а. Как я в нем по двору пойду? За мной пацаны толпой побегут…

И р и н а. Правда, об этом я не подумала…

Ф е д я. Аллах керим, от любого препятствия в панику впадают! Пошли ко мне, у меня переоденется. И к Муравину от меня ближе.

И р и н а. Федя, вы — гений!

Ф е д я. Да, мы гений. Пока, увы, не признанный.

И р и н а. Признанный!

Ф е д я. Ладно, меня уговорить не трудно. Двинули?

Д и м а. Ира, где мой чемодан?

И р и н а. Туфли все-таки примерь.

Д и м а. Давай! (Сбрасывает свою обувь и надевает туфли.) Порядок!

И р и н а. Не жмут?

Д и м а. Перетерплю. (Расхаживает крупными шагами по комнате, воздев руки кверху.) О великие святые тени Станиславского и Тирсо де Молины! Молитесь за меня там, где сейчас находитесь! Молитесь изо всех сил, ибо только ваши великодушные и квалифицированные молитвы могут меня поддержать и выручить!

З а т е м н е н и е.

Гостиная в доме Муравиных. На стенах — афиши спектаклей, картины, запечатлевшие Муравина в лучших его ролях. Несколько дверей: слева — в прихожую, справа — в другие комнаты. Входит раздраженный  М у р а в и н  с чемоданом и вещами в руках, за ним — разгневанная  М у з а  В а с и л ь е в н а.

М у р а в и н. Перестань ходить за мной из комнаты в комнату! Я не успею уложиться и опоздаю на самолет!

М у з а  В а с и л ь е в н а. Ты опаздываешь только на те самолеты, которые летят домой.

М у р а в и н (укладывая вещи). Так вот и будем выяснять отношения?

М у з а  В а с и л ь е в н а. Наши отношения меня вполне устраивают. Меня глубоко возмущает твое отношение к родной дочери!

М у р а в и н. Танька пока не жаловалась.

М у з а  В а с и л ь е в н а. Еще бы! Ты ей во всем потворствуешь, вместо того чтобы наставлять на путь истинный!

М у р а в и н. Истинный путь — это тот, который человек находит сам. А не тот, что с пеленок выбирают для него родители.

М у з а  В а с и л ь е в н а. Повредило Таньке, что она с детства занималась балетом?

М у р а в и н. Теперь ненавидит его лютой ненавистью.

М у з а  В а с и л ь е в н а. Танька сама отвергла балет, ты за нее — драматический театр…

М у р а в и н (устало). Пойми наконец — для театра нужны хотя бы небольшие способности! А не только стройная фигурка и смазливенькое личико…

М у з а  В а с и л ь е в н а. Не беспокойся, я понимаю больше, чем ты говоришь! Из-за твоей железобетонной принципиальности наша дочь вынуждена будет начинать с нуля.

М у р а в и н. А с чего прикажешь молодым начинать?

М у з а  В а с и л ь е в н а. С трамплина! Каждая семья, если в ней нормальные, разумные отношения, служит трамплином для своего ребенка. Взлетной полосой!

М у р а в и н. Скажи мне, куда Танька собирается лететь, я сам, так и быть, лягу под