Парижское эхо - Себастьян Фолкс

Внутри оказались двое: небритый мужчина в красной бейсболке и женщина в джинсах, белой рубашке и черном хиджабе. Оба выглядели немного старше меня – лет так на пять. Не знаю почему, но я никак не ожидал увидеть там женщину, хотя ее присутствие меня немного успокоило.

Я узнал Красную Кепку по голосу – это с ним мы разговаривали по телефону. Теперь он спрашивал меня про Париж: сколько времени я там провел, где жил, кого знал. Полагаю, он хотел убедиться, что я не привел за собой хвост и не работал осведомителем. Женщина в это время что-то ему нашептывала, но я не сумел разобрать диалекта; выглядела она так, словно куда-то спешила. Мне стало не по себе. Единственное, чего мне хотелось, – снова оказаться на душной кухне «ПЖК».

Я попытался себя успокоить. Все в порядке. Джамаль – хороший человек. Жизнь его, конечно, не пожалела, да и в голове у него – бардак, но все же он мой друг. Мой недалекий дядюшка, друг по кифу. Он бы не стал подвергать меня опасности. Я должен ему верить.

Затем женщина спросила, не соглашусь ли я поработать связным – передавать сообщения в Европу. Например, в Брюссель.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Я привез деньги. Ни на что другое мы не договаривались.

– Кто тебе их дал?

– Один человек в Париже. – Мне не хотелось раскрывать имени Джамаля. – Он сказал, что знает кого-то из ваших.

Красная Кепка выглядел так, будто вот-вот потеряет терпение.

– Да мы его в глаза не видели. Он просто посредник. Но деньги почему-то у тебя.

– Да.

Женщина спросила, не хочу ли я сходить на собрание в Бени-Макада и послушать там какого-то докладчика.

– Нет. У меня скоро экзамен. Мне нужно готовиться. А потом я собираюсь жениться.

К этому моменту я был готов сказать все что угодно. Бени-Макада – очень плохой район.

Передав деньги Красной Кепке, я вдруг испугался, что тот начнет их пересчитывать, а потом потребует с меня недостающие купюры. Но он даже не заглянул в конверт. Мы стояли в комнате с голыми стенами; под потолком мигала тусклая лампочка на проводе, обернутом в сморщенный пластик. На полу лежал толстый слой пыли.

Мы молча переглянулись, и я начал потихоньку пятиться к двери. Я вдруг понял, что эти двое – мелкие сошки, в какой бы организации они ни состояли. Они явились на встречу, не имея при себе никакого четкого плана, и теперь просто сочиняли на ходу. В этой игре не было правил, а значит, единственный выход – убедить их, что моя роль в этой истории подошла к концу.

– Ну ладно. Я пошел, – сказал я.

– Погоди, – ответила женщина. – Как звали мать Пророка?

– Что?

Женщина вцепилась в мое запястье и повторила:

– Имя матери Пророка!

– Э-э-э… Амина? – с трудом выдавил я, перетряхнув в голове кое-какие воспоминания из детства.

– С каких слов начинается Священное Писание? – продолжала она.

Ответ на этот вопрос я узнал буквально накануне – когда читал потрепанный французский Коран, доставшийся мне от Джамаля.

– Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного… э-э-э… Хвала Аллаху, Господу…

– …миров, – закончила за меня женщина.

– Ладно, сойдет, – объявил Красная Кепка, а потом наклонился ко мне и добавил: – Этой встречи никогда не было. Понял?

Поджимая меня с другой стороны, его подруга кивнула и прошипела:

– Никогда!

– Аллаху акбар, – сказал мужчина.

– Так точно.

С этими словами я быстро зашагал к выходу. На улице меня встретил тот самый тринадцатилетний паренек и отвел по грунтовой дороге обратно к «мерседесу».

С тех пор никто из них больше меня не беспокоил. Я следил за новостями, ожидая услышать о каком-нибудь ужасном происшествии, но все оставалось тихо. Вероятно, они все-таки не стали тратить деньги Джамаля на что-то плохое. Мне хотелось верить, что в итоге вся сумма ушла на предметы первой необходимости: еду, лекарства и тому подобное. Или хотя бы на какое-то мелкое баловство – чтобы немного порадовать угнетенных. А может, они купили билеты на самолет в Европу. Пусть Джамаль и Хасим презирали страну, в которой жили, тем не менее, она давала им определенные возможности. У себя на родине они скорее всего не нашли бы ничего подобного. Я просто помог другу – как выяснилось, очень хорошему другу, – вот и все. Очень скоро мне удалось разделаться с воспоминанием об этой истории так же, как и с другими неприятными мыслями, которые время от времени проносились в моей голове: я просто перестал о ней вспоминать.

Теперь я мог спокойно заняться экономикой и круглые сутки проводил в своей комнате за учебниками. Иногда после обеда я поднимался на крышу, чтобы вздремнуть в прохладной тени – на террасе у нас стоял очень удобный диван. Порой я просто лежал и думал о Клемане – о том, как мы сидели в ее старомодной квартире, о том, что я видел и делал. Я представлял себе, как раскачиваются ее колени, когда она шьет, сидя в витрине ателье. Вспоминал грустную народную песню, которая внезапно пришла мне на ум, пока я наблюдал за ней с улицы; вспоминал парадную дверь на авеню де Сюфран, возле которой она, – или другая, очень похожая на нее женщина, – на мгновение застыла в нерешительности и оглянулась назад. Я часто думал о Ханне и очень надеялся, что Джулиан был неправ насчет ее головы. Я так волновался, что даже написал ей письмо, но она мне не ответила. Но больше всего я думал о другой девушке. В полудреме ко мне являлась Жюльетт Лемар, и тогда я снова видел, как она летела вниз по ступенькам на станции «Сталинград» и как развевались полы ее распахнутого пальто. Я видел ее короткое платье и высокие кожаные ботинки. На мгновение мы встречались глазами, а потом она вновь растворялась в толпе.

Наступило время сдавать экзамен, и я отправился в колледж. В приемной меня встретила мисс Азиз. Улыбнувшись, она взяла меня под руку. В тот день она пришла в белом льняном платье по щиколотку, из-под которого выглядывали голые пальчики ее ног и красный педикюр.

На голове у нее был черный платок, на губах – темная помада.

– Я посажу тебя в старом зале для семинаров – там сейчас прохладно и хорошо. Первую часть экзамена буду принимать я, а после обеда тобой займется доктор Ахмед. Ты как следует подготовился?

– Да, у меня все схвачено.

Мисс Азиз привела меня в небольшую аудиторию, залитую ослепительно-ярким солнцем. Пока я устраивался за партой напротив стены, она зашторила окна и принесла мне холодного молока и банан. Когда минутная стрелка часов встала строго вверх, преподаватель открыла конверт с заданием и положила передо мной листок.

Как часто бывает на экзаменах, мне достались совсем не те вопросы, которые я хотел, однако и на эти я смог написать достаточно развернутые ответы. Иногда мне не хватало фактов, и я писал на другую тему, надеясь таким образом доказать, что прочитал все необходимое и всерьез отнесся к предмету. Мисс Азиз сидела в кресле позади меня, и я ее не видел. Спустя ровно два часа она легонько покашляла и поднялась с места.